Рождественские и новогодние рассказы забытых русских классиков. Коллектив авторов
к другому. Нам не было ни скучно, ни весело, а просто тепло и уютно. Мягкий свет лампы, прикрытой узорчатым абажуром, вспыхивающий огонь в камине – освещали знакомые лица.
Вот бледная, стройная madame N. поднялась со своего кресла, подсела к роялю и что-то заиграла. Пронеслись, медленно замирая, тихие гармонические звуки. Мы не знали, что это за пьеса, но прервали разговор и стали с удовольствием слушать.
Прошло несколько минут. Madame N. все играла; вдруг портьера зашевелилась, в комнату вбежала Marie, старшая дочь Анны Николаевны. Мы оглянулись на нее. Ее хорошенькое личико побледнело, глаза были широко раскрыты и как-то странно горели.
– Что с тобою? – спросила Анна Николаевна. – Или в зеркале что-нибудь увидала?
– Да! – прерывистым голосом отвечала Marie. – Увидала, мама. Честное слово, увидала… и так ясно!..
Очевидно, ее сердце сильно стучало, так что она даже приложила к нему руку и продолжала говорить, со все возрастающим волнением:
– Право, видела! Сначала комнату, а потом сад… аллея, и даже липовая… так ясно! И кто-то идет по аллее… Тут я не могла больше вынести!
– Ну, что за пустяки! – с полуулыбкой сказала Анна Николаевна. – Помилуй! Больше часу сидеть, так поневоле в глазах зарябит и Бог знает что будет казаться…
– Да нет же, мама, право…
– Успокойся, успокойся! А если б и видела – что ж? Тут ничего нет дурного… В таком случае напрасно не рассмотрела, кто идет по аллее…
Но Marie уж спешила в залу, к своим, чтоб передать им о случившемся с нею. Madame N. перестала играть. Мы невольно заговорили о гаданье, о зеркале.
– Вы, конечно, не верите этому, – сказала madame N., – но и я, как Marie, даю вам честное слово, что в зеркале можно иногда увидать… Я не вдаюсь ни в какие объяснения, я не знаю, что это такое, знаю только, что родная моя тетка при мне раз гадала и вдруг говорит нам: «Вижу! Вижу!» Я подбежала к ней, заглянула через плечо ее и, представьте мое изумление, тоже увидела, и потом оказалось, что мы видели обе большую комнату с зеленой мебелью, с дверью, выходящею на балкон, на стенах были картины, и я ясно рассмотрела даже рамки, даже цвет и почти узор обоев.
– Ну и что же? Чем это кончилось? – разом спросили все.
– А кончилось тем, что эта моя тетка ровно через год купила недалеко от Москвы имение, переехала туда, а на следующее лето отправилась я к ней погостить. Она мне писала, что в имении прехорошенький дом, отлично меблированный, доставшийся ей с полным хозяйством, и убедительно приглашала меня… Приезжаю я. Она сейчас же, не дала даже снять шляпу, берет меня за руку и ведет куда-то. Проходим мы комнату, другую, третью, она отпирает дверь, и я невольно вскрикнула: я очутилась точно в такой комнате, какую видела в зеркале, из-за плеча ее. «А, вспомнила?» – спрашивает меня тетушка. «Как же, – говорю, – не вспомнить! Уйдемте, ради Бога, отсюда – мне страшно». – «А мне тоже, думаешь, не страшно было в первое время, – говорит она. – Как увидала я эту комнату, так даже от покупки хотела отказаться. Целый месяц сюда не входила, ну а потом ничего,