Искажение. Цезарий Збешховский
с силой закусывает губу. – Пока ты был без сознания, мы подвергли тебя самой лучшей диагностике, какую только можно здесь провести. У нас на базе есть переносной томограф. Так что прошу объяснить, что собой представляет этот продолговатый объект, который столь красиво светится в твоей голове.
Она подсовывает мне под нос снимок с томографа. На нем виднеется длинная белая полоса спереди черепа, врастающая в мозг. Я чувствую, как обливаюсь холодным потом.
– Это электрод, – тихо отвечаю я.
– Значит, я правильно думала, – удовлетворенно улыбается капитан Заубер. – В прошлом вы подверглись процедуре ГСМ, капрал. И не соизволили об этом упомянуть ни в анкете при приеме на службу в ВТО, ни в документах, которые подавали в МСАРР. Я просмотрела всю вашу медицинскую документацию. Ни слова об этом!
– Меня не взяли бы в армию, – прямо отвечаю я, понимая, что терять мне больше нечего. – Мое заявление отвергли бы даже не моргнув. Вы же сами знаете.
– И потому вы скрыли правду?
– Да, госпожа капитан. Я поступил так сознательно.
Доктор Заубер подходит к окну и вглядывается в плац за стеклом, будто нашла там нечто неизмеримо интересное. Именно так выглядит мой конец: не осколок «айдика», не пуля снайпера или закопанный в земле «клещ». Мою службу прервет размытый снимок с гребаного томографа.
– Итак, капрал, в коре ваших извилин, именуемой также полем Бродмана, помещен электрод, – помолчав, подытоживает она. – А где в таком случае находится стимулятор, если можно задать столь нескромный вопрос?
В голосе ее сквозит сарказм.
– Здесь, – я задираю майку и показываю на небольшое утолщение в окрестностях левой подмышки. – Я могу регулировать мощность импульсов. Батареи хватает лет на десять. Так мне сказали.
– Очень интересный случай. – Она успокаивается и садится рядом со мной на расшатанный стул, где час назад сидел сержант Голя. – Ты страдал тяжелой депрессией?
– Да, госпожа капитан, с юности. Я пытался покончить с собой, и в последний момент отказался от процедуры девитализации. Тогда и согласился на стимулятор – для меня это был последний шанс.
– А почему не на стереотактическую процедуру, которая не оставляет следов?
– У меня не было денег. ГСМ проводила исследовательская группа из Кодена в рамках эксперимента. Они вернули мне жизнь.
Заубер закрывает глаза. Похоже, врач и ученый борются в ней с военным солдафоном. Может, у меня еще есть шанс, и я отчаянно за него цепляюсь. Ненавижу такие ситуации, когда все надежды летят к чертям. Пусть она наконец хоть что-то скажет.
– Как ты реагируешь на глушители гомеостатических мин?
– Немного болит голова. Все остальное в норме.
– Ясно. – Измерение моего пульса сейчас наверняка показало бы миллиард. – Я сегодня разговаривала с лейтенантом Остином. Он крайне положительно высказывался о твоей службе. Нам нужны разумные люди, даже прошедшие через подобное. И потому я решила дать вам шанс, капрал.
– Спасибо, –