Искажение. Цезарий Збешховский
идеи приводят к смерти.
– Именно так, – кивает лейтенант Остин. – Я с радостью оставил бы вам фотографии, чтобы вы ежедневно на них смотрели, но устав этого не позволяет. Надеюсь, вы запомните эту картину. Командиры взводов сейчас соберут фото, а вы перед утренним инструктажем проведете беседу в своих отделениях. Это приказ.
– Так точно, господин лейтенант, – слышатся сдавленные голоса.
Лейтенант Остин встает, и мы тоже вскакиваем.
– Если вопросов нет, можете разойтись.
Суббота, 27 февраля, 18.50
Я звоню отцу раз в две недели, чтобы поболтать ни о чем. Он каждый раз спрашивает, все ли со мной в порядке, не случилось ли со мной чего-нибудь. А я каждый раз повторяю, что все нормально, просто чтобы он не беспокоился. Потом он рассказывает о маминых проблемах с позвоночником, о том, как у нее немеют руки и постоянно болит голова. Почти все время она проводит в очередях к врачам. О себе он не говорит ничего, как если бы существовал лишь в виде цифрового голоса в трубке, полностью исчезая после каждого разговора со мной.
Но на этот раз все иначе. Отец отвечает на звонок, и я слышу его приглушенный голос:
– Маркус, я знаю, что ты не говоришь мне всей правды. Я ежедневно смотрю новости и читаю об этой войне. Я считаю теракты и жертвы. На этой неделе в одном лишь Хармане взорвалось шесть бомб.
– Восемь, папа. Не обо всем сообщают в прессе.
– Мама у госпожи Леве, так что можем немного нормально поговорить. Она всегда подслушивает, когда ты звонишь.
– Тогда зачем ты сейчас шепчешь? Тебя плохо слышно.
– Наверное, по привычке, – грустно усмехается он. – Я боюсь, Маркус, что ты не вернешься.
– Не стану тебя обманывать, – говорю я, хотя в том нет никакого смысла. – С начала миссии у нас погибло двадцать два человека. Ремарцы атакуют все чаще. В любой день в тебя может угодить кусок железа. Но, раз уж ты тут оказался, всегда можно найти способ избежать смерти. Самое главное – не носить одолженные у кого-то шмотки или шлем.
– Ты о чем?
– Такое солдатское суеверие, неважно. – Я смотрю на часы. – Знаешь, мне пора заканчивать, через пять минут начинается инструктаж.
Отец громко дышит в трубку. У меня такое впечатление, будто он хочет сказать мне нечто важное.
– Мне тоже пора, – наконец отвечает он. – Мама возвращается, я слышу ее на лестнице.
– Папа, не бойся за меня. С мамой жить опаснее.
Он внезапно отключается, не попрощавшись.
За все эти годы я успел привыкнуть к его странностям. Он мог встать из-за стола посреди обеда и взять книгу, что-то неожиданно вспомнив. Впрочем, я не менее странный, чем он, а может, даже хуже, поскольку немало унаследовал от матери. Неизвестно отчего я вдруг вспоминаю, как в первом классе он учил меня плавать, бродя по илистому озеру и терпеливо вынося мои вопли.
Ненавижу звонки домой – они без нужды лишают меня покоя. Будь я командиром базы Эрде, я бы запретил звонить