Литературный призрак. Дэвид Митчелл
Вдали, на краешке справа, темнеют острова.
Мягкие росчерки кисти на новом свитке в комнате госпожи Фэн, четырьмя этажами выше нас.
Так-так. Нил, позволь тебе кое-что напомнить. На твоей кредитной карте значится сумма, от которой стало бы не по себе даже Биллу Гейтсу. Развод будет стоить тебе почти всех денег, которые ты считаешь своими. Юристы, ухватившие такой кусок пирога, как ты, никогда не опаздывают на встречи с господином Вэем. Тайваньские магнаты-судовладельцы завтракают с политиками столь влиятельными, что по мановению их руки возникают и исчезают небоскребы.
Десять секунд до третьего гудка! Вот-вот запрут турникет. Размышляй над своими экзистенциальными проблемами во время обеденного перерыва – ха, когда это у меня в последний раз был обеденный перерыв! – не важно, когда угодно, но только не сейчас. А сейчас немедленно, сию секунду, прыгай на этот чертов паром. Больше повторять не буду.
От магазина галопом бежит человек. Энди Как-его-там. Помню его в лицо с тех времен, когда посещал поло-клуб на острове Лантау. На этом чертовом острове не найдешь ни одного чертова пони. Галстук от Ральфа Лорена извивается змеей, шнурки на ботинках развязаны. Да, Энди Как-тебя-там, береги себя – того и гляди свалишься и лоб разобьешь, а Джилл слетит с горки{55}.
– Задержите паром! Погодите!
Ба! Прямо Лоуренс Оливьерский{56}, а не Энди Как-его-там.
Неужели вот так и она смотрит на меня? Равнодушно, с примесью насмешки?
Китаец-дежурный возле турникета – наверное, сводный кузен брата-близнеца водителя автобуса – нажимает кнопку и запирает турникет. Энди Как-его-там завершает свой полет, хватается за ограду и, с трудом удержавшись, чтобы не взвыть, как обезумевший арестант за решеткой, умоляет:
– Пустите!
Китаец-дежурный едва заметно кивает на табло «Паром отбывает».
– Пожалуйста, пропустите меня!
Дежурный мотает головой и уходит в свою будку пить кофе.
Энди Как-его-там стонет, тихо мычит, нашаривает в кармане мобильный телефон, роняет его. Поднимает и, удаляясь прочь, разговаривает с неким Ларри, что-то сочиняет на ходу, притворно смеется.
Паром отчаливает от пристани и быстро уходит вдаль.
Иногда я тебя не понимаю.
Кати запретила мне провожать ее в аэропорт. Ее самолет улетал днем, в одну из самых сумасшедших пятниц. Мой рабочий стол превратился в узкое ущелье посреди гор срочных контрактов, грозивших обвалом. Поэтому в тот день мы выехали из дома раньше обычного и позавтракали в кафе на пристани у парома. Да, в том самом кафе, вон там. Где сейчас у окна сидит Энди Как-его-там и стучит по клавишам ноутбука на столе с таким остервенением, будто пытается предотвратить ядерную войну. Горбится так, что наверняка повредит себе позвоночник. Надо же, он и не подозревает, что сидит за тем самым столиком, за которым мы с Кати разыграли нашу прощальную гастроль.
…свалишься и лоб разобьешь, а Джилл слетит с горки. – Аллюзия на известный английский детский стишок. В переводе С. Маршака:
Прямо Лоуренс Оливьерский… – макароническое смешение имен английского актера Лоуренса Оливье (1907–1989), известного ролями шекспировского репертуара, и Томаса Эдварда Лоуренса (1888–1935), британского путешественника и дипломата, получившего прозвище Лоуренс Аравийский.