Порог. Олег Рой
другого существа – идеально сложенной темнокудрой женщины. Она быстро облизнула полные губы язычком и хрипловато рассмеялась:
– Ты шокирован, мой юный девственник? Полно, тебе не к лицу. Фрустрация – удел таких, как этот твой приятель, что валяется здесь в столь плачевном виде. Мы с тобой не такие, правда?
Юноша даже не понял, что она сказала, – в его словаре просто не было подобных слов, – он, не отрываясь, смотрел на ее грудь. А потом и думать стало некогда. Демоница приблизилась к нему и без лишних прелюдий преподала ему несколько уроков любви, искусной и изощренной, – прямо в окружении всех атрибутов, сопутствующих обряду, включая и несчастное убиенное дитя.
– Ведь это у тебя впервые, правда? – заметила она, вставая и потягиваясь.
Тот кивнул, едва в силах отдышаться.
– Этот твой дар – некрещеный малютка – был особенно лакомым, – подмигнула она. – И поэтому я тоже угостила тебя вкусненьким.
Затем прошлась по каменному полу кельи безупречными ступнями:
– Запомни навсегда, дружочек, – сказала она, в то время как он, ошеломленный происходящим, в сладкой истоме лежал на соломенном тюфяке. – Не стоит стесняться своих желаний. Их нужно просто удовлетворять. Смотри, как это делается.
И она, танцуя, подошла к распростертому на смертном ложе Фернану Пико.
– Он же болен! – в ужасе воскликнул Жан-Жак. – Более того, он уже мертв!
– Да-а?! – притворно удивилась демоница и хрипло рассмеялась: – А вот мы сейчас проверим…
Она без стеснения провела рукой вдоль паха скончавшегося юноши, и Бизанкур, к немалому изумлению и страху своему, увидел, что плоть того восстала. Далее демоница сдернула с Фернана одежду, обнажив покрытое ранками и язвами тело, и под ее руками оно вдруг начало на глазах очищаться и светлеть. После и вовсе началась вакханалия, которую можно было бы назвать и труположеством, если бы Фернан под неистовыми скачками на нем Бельфегора в женском облике не застонал и не пошевелился. Уже через несколько секунд стоны его приобрели совсем другой характер.
– Эй, – смеясь, позвала демоница Бизанкура. – Иди сюда, малыш. Втроем мы славно позабавимся! И не думайте, что монахам таких лакомых кусков не перепадает… Да только разве ж они расскажут! А впрочем, отчего же втроем?! Лилит, сестра моя!
«Лилит», – вспыхнули в памяти Жан-Жака воспоминания о тех минутах жизни, которые не помнит практически никто из смертных, когда ему было несколько часов от роду, и о тех, которые предшествовали его зачатию.
– Какие милашки, – низким и чувственным голосом произнесла она. – И какие свеженькие…
И после действа, перед которым опустят очи стыдливые и которому будут рукоплескать бесстыжие, все четверо решили перекусить и с жадностью набросились на то, что припас Жан-Жак.
– Не обманул, – с восторгом повторял Пико, алчно удовлетворяя аппетит.
– Что так скудно друга-то кормишь, – устыдила демоница, дунула на поднос, и там немедленно