Шанс. Кейси Эшли Доуз
если город поможет папе в трудном периоде, значит, наоборот – мы больше не будем сюда приезжать. Ну, если плохой период закончится. Или они теперь у папы будут постоянно? Папа что, разучился писать?
Эти, казалось бы, совершенно невинные детские вопросы выбешивают почище мычания и верчений. Быть может оттого, что я сам задаю их себе каждую ночь перед сном и еще ни разу не смог отыскать ответов.
И вот дочь вновь открывает рот, готовая исторгнуть следующий из миллиона нескончаемых вопросов, как Альма мягко перебивает ее:
– Милая, папа же сказал, что у него болит голова. Давай немного помолчим, тем более недолго осталось. Правда, дорогой?
– Да – киваю я и смотрю на навигатор – еще пара кварталов и наш дом.
Наконец, Гретта замолкает, Альма откидывается на спинку своего сидения и на мгновение я могу облегченно вздохнуть. Такая вот, молчаливая с легкомысленным взором на дорогу пред собой – жена напоминает мне те девушку, которую я позвал замуж.
С которой мы обвенчались, едва ей исполнилось 18 (а мне, соответственно, 20). Мы начали встречаться за полгода до моего окончания школы. Она была чирлидершей (сексуальной брюнеткой, зависающей под роллинг-стоунз и выпустилась королевой школы), а я главным красавчиком (стал королем школы – правда завоевали мы эти титулы с разными партнерами и с разницей в два года). Такие обычно и сходятся, командуя парадом под названием «старшие классы» – только вот после выпуска вмиг теряют свои короны и кончают потом печальнее ботаников. Один в отцовской мастерской, вторая в замасленном фартуке у плиты, потому что ни интеллектом, ни амбициями они не обременены, а внешность их считалась уникальной лишь в стенах ограниченного сообщества старшей школы.
Но мы с Альмой, конечно, считали, что у нас все будет иначе – ведь у нас-то большие планы, большие надежды, мы оба хотим взять от этого мира столько, сколько только сможем откусить.
Однако ничего подобного. С Альмой вышло точь в точь как по сценарию– несмотря на свою трепотню о «больших планах и амбициях», она уже в 19 без раздумий бросила свой университет, едва залетела (хотя я предлагал ей повременить и все-таки встать на ноги), а в 20 родила Гретту. С тех пор весь ее мир базируется на обедах-ланчах-школе-ток-шоу (а количество фартуков у нее больше, чем вечерних длинных платьев), и кажется, притом, чувствует она себя в этом соку вполне комфортно.
Меня же каким-то образом судьба пощадила и эта рутина не смогла заглотить меня точно большой кусок картошки.
Быть может, потому что на момент нашего брака я был немного старше, и на момент рождения Гретты успел закончить вуз? Не знаю. В любом случае, мне повезло. Альма не требовала от меня большого участия в родительстве, считаясь с моими попытками обрести себя в своем ремесле. Более того, я никогда не получал от нее упрекающих молчаливых взглядов, и едва ребенок начинал орать – она уже бежала, через минуту заставляя его замолчать. Я работал в тишине, покое, всегда при еде и всех удобствах. И у нее никогда не болела голова, не было никаких претензий,