Пациент #666. Лана Земницкая
не хочет умирать. Он хочет излечиться, освободиться, получить то, о чём мечтает, чего ему не хватает – людей, время, свободу, деньги, неважно, – шёпот был таким тихим, что ему приходилось невольно прислушиваться, и для того – глубоко вдыхать, задерживать воздух внутри, так же тихо и медленно выдыхать. Харрис всё же добилась, чего хотела – заставила его дышать.
Наверное, во всех смыслах этого слова.
Несколько минут Лукас приходил в себя. Всхлипывания по инерции затихали, дыхание становилось от вынужденного-размеренного нормальным, обычным. Скоро о срыве и истерике напоминали только красные глаза и лицо. Хлоя не прекращала гладить его по плечу, задавая ритм дыханию и даже будто бы биению сердца.
Наконец, Эосфор рискнул заговорить снова. Голос тоже ещё дрожал, ломался, проваливаясь, превращаясь в шёпот:
– Простите, – сказал он. Понял, как это жалко прозвучало, но ему нужно было договорить: – доктор, простите меня… Я не хотел, чтобы… я не хотел говорить это вслух, – в груди больно дёрнуло за нить, которая надрывалась и без того – его сердце, что почти физически болело после всего, что ему пришлось пережить.
– Самаэль, – голос девушки был тёплым, всепрощающим, она будто бы обнимала его, не касаясь, – это была боль, которой ты не заслуживаешь. Это был не ты.
Ещё через пару минут она подкатила коляску и помогла ему взобраться на неё. Лукас умылся тёплой водой, Харрис специально подсунула ему полотенце помягче, а потом – сразу же отвезла в комнату, уложила в постель. Присела рядом, осторожно погладила по волосам. Ей нужно было знать правду – и пусть сейчас был не очень подходящий момент, она хотела задать вопрос именно сегодня, чтобы решить, что ей делать дальше.
– Послушай, – начала Хлоя. Эосфор моргнул, по инерции судорожно вздыхая. – Твой отец кое-что мне рассказал.
– Что?.. – ему было не до этого, после того, как Харрис вообще упомянула его отца, в горле снова будто застрял комок, и сглотнуть его получилось не сразу.
– Он сказал… что такое с тобой уже случалось. В детстве. Из-за какого-то сильного потрясения, – Хлоя не отстранялась, продолжая поглаживать его по голове. – Мне нужно знать, правда ли это. В карточке у тебя нет никаких упоминаний об эпилепсии или каких-то сильных припадках, но эти данные могли просто не перенести после твоего совершеннолетия.
Взгляд у Лукаса на секунду стал отсутствующим. Наконец, он глубоко вздохнул и опустил веки.
– Да, – пришлось ему признать. – Это правда.
– Ощущения тогда были такими же? – Эосфор качнул головой, быстро сглотнул. Харрис понимала, что причиняет ему боль своими расспросами – а ведь только что сама успокаивала, для чего же? – Самаэль, прости, – девушка придвинулась ещё ближе, второй рукой крепко стиснула его ладонь, – но мне нужно знать.
– Я не помню, – обронил он. Посмотрел в потолок, сделал несколько быстрых вдохов и задержал дыхание. – Я тогда пролежал пару недель дома.