Я требую… свадьбу!. Ким Лоренс
и есть тот жизненный урок, который ты усвоил? Довольствоваться?! – фыркнул он. – Я сделал ей отличное предложение! Отличное! Она отказалась.
– Ты предложил купить ребенка? – О боже. – И ты удивлен, что женщина отказалась?
– Не буквально. Но я знаю почему. Сама она не может иметь детей, значит, будет цепляться за этого ребенка, – мрачно пробормотал Сальваторе. – Ее письмо… сентиментальная болтовня, приглашающая меня навестить его там… в этой халупе. Но я не хочу… не хочу, чтобы эта семья была в жизни моего внука! Они забрали у меня…
Голос Сальваторе задрожал, глаза остекленели и стали пустыми. От гнева или от горя? Или оттого, что кто-то встал на его пути?
Что бы ни вызвало дрожь в его голосе, но это неожиданное свидетельство уязвимости заставило Айво вспомнить день, когда Сальваторе был силен. Когда он спас его от той комнаты и от безжизненно распростертого на полу отца, которого Айво по своей детской наивности пытался привести в чувство с помощью оставшихся в почти пустом флаконе таблеток, пробуя протолкнуть их сквозь его холодные губы, в надежде, что лекарство поможет.
Не понимая, что эти таблетки и были причиной его смерти.
Сейчас Сальваторе желал спасти ребенка Бруно так же, как он уберег тогда Айво. Голос крови был для него превыше всего.
«Кто ты такой, чтобы насмехаться? – спросил он себя. – Разве ты сам не хочешь просто успокоить свою вину?»
Айво пожал плечами. Ни одна из этих причин не была особенно благородной, но и Греко не славились благородством. Они были известны потому, что всегда получали то, чего хотели.
Айво замер, когда в его сознании вспыхнуло запоздалое озарение: он хотел вырастить этого ребенка, эту часть Бруно, которая осталась.
Он дал им обоим время прийти в себя, прежде чем сказать:
– Должен ли я спросить, есть ли эта информация в общем доступе или тебе удалось добраться до медицинской карты этой женщины?
Сальваторе неопределенно пожал плечами и грустно улыбнулся.
Айво не стал настаивать. Его не слишком беспокоили запреты, которые нарушал Сальваторе. Айво обладал гордостью итальянца за свою культуру, гордостью, которая, как он знал, была и у его брата, и мысль о том, что сын Бруно мог остаться без этой части своего наследия, рисовала перед его внутренним взором головокружительное количество запретов, которые он был способен преодолеть.
У Айво был долг перед братом, и он его вернет. Он даст племяннику воспитание, которого они с Бруно лишились, и так он получит искупление от грехов.
Сальваторе уже полностью пришел в себя и раздраженно нахмурился.
– Нужны рычаги давления, но у нас ничего нет.
– Ты имеешь в виду, что у нее нет скелетов в шкафу?
– У нее случился роман с каким-то футболистом, но в то время он еще не был женат.
– И чего ты тогда хочешь от меня? Чтобы я похитил ребенка?
«Да» был бы менее шокирующим ответом, чем тот, что он услышал:
– Я хочу, чтобы ты женился на ней и привез мальчика сюда. Юристы говорят, что этот