Боярин Волк. Живи, брате!. Геннадий Антонов
чего ж он ярился-то?
– Да из-за Свенельда всё, варяга, чуть с уграми мир не порушился. Угораздило его ихнего то ли воеводу, то ли и вовсе посла на поединок вызвать и прибить. Добро, что при свидетелях и по чести, а то бы не сносить ему головы. Князь в сердцах его и выгнал со двора, и пока ты не появился, ходил чернее тучи и злее половца.
– Это какого же Свенельда-варяга? Неужто пестуна княжичева? – встрял с вопросом Русин.
– Его батюшка, – кивнул Юрко. – Да ещё княжич младший вчера пожалился отцу, что замучил его Свенельд вконец, гоняет, мол-де, как холопа какого. Оно бы, может, и ничего, кабы ещё с утра не это, вот князь и встал на дыбы. Он, конечно, охолонул уже, и Свенельда бы простил, да Свенельд не вернётся, он человек вольный, служит, кому хочет, а коли с ним так-то обходятся, то нипочём не простит. Да и не заслуженно князь его обидел. Гости гостями, но ведь в гостях не дома, хозяев уважать надо.
– А за что он угра-то? – спросил Сергий.
– Не знаю, боярин. Он только с князем говорил, больше ни с кем, – развёл руками Юрко. – Князь всех выгнал. А когда угры с жалобой пришли и потребовали выдать им обидчика головой, так на них глянул, что главный их чуть на жопу не сел. Но выгнать Свенельда приказал. Тот и ушёл незадолго перед вами.
– А грамоту-то когда ж написать успели? Времени-то прошло всего-ничего.
– Так грамоту-то, боярин заранее написал, как известно стало, что вы приехали. Видно, князь с ним об этом раньше говорил, вот он и заготовил, чтобы потом горячку не пороть да лишний раз князя не злить.
– Ладно, Юрко, будь здрав! И спасибо, – поклонились Сергий и Русин. – Будешь в наших краях, заходи в гости.
– Будьте здравы, – поклонился Юрко. – Лёгкой вам дороги.
Следующим утром, спустя примерно полчаса после завтрака, обоз из пяти телег, нагруженных под завязку, и двух десятков верховых выехал из южных ворот Белгорода на дорогу в сторону Торческа. Сергий ехал полулёжа, на второй телеге, на сенной подстилке, застеленной рядном, и думал. То, что потом стало столицей Украины, в двенадцатом веке было не очень большим селом, известным только перевозом через Днепр. Недалеко от него располагалась Печерская лавра с монастырём и другое село – Подол. А городом тогдашний Киев, вернее, Верхний Киев, стал уже намного позже, веке в восемнадцатом или девятнадцатом. Сергия в своё время удивило отсутствие в Киеве детинца, как в других городах, даже и не стольных, и стен, которые не только не были разрушены, но и фундаментов от которых не осталось. И он вдруг вспомнил, что Киева не было в перечне городов, хоть сколько-нибудь значимых, даже и во времена Екатерины Великой. Там это казалось ему недоразумением, а здесь оказалось естественным. Времени у него было в достатке, да и поразмышлять было о чём. С ним в телеге ехала и лекарка Русава, сидящая в головах, которая и настояла на том, чтобы он ехал полулёжа, ибо была опаска, что откроются только недавно затянувшиеся раны. Визит к князю Сергий хотел объединить с посещением торга, где планировали продать мёд, воск, пергу, пыльцу,