Я – человек. Роман об эмиграции. Елена Будагашвили
школы.
Товарищ Горшкова была очень занята. Она должна была принимать участие в городской конференции учителей на тему «Коммунистическое воспитание молодежи» и как раз готовила доклад, когда в кабинет вошла Штиль.
– Что вы хотели, милочка? – дружелюбно глядя поверх сидящих на кончике носа очков, спросила Горшкова.
Елена Львовна поведала директору о случившемся и попросила вызвать родителей детей, принявших участие в таком безобразии, в школу.
– Зачем же так сразу? Зачем же по каждому пустяку вызывать родителей? – голос Галины Ивановны прозвучал несколько раздраженно.
– Но, Галина Ивановна, это не пустяки. Мы говорим на педсоветах о воспитательной работе в духе Интернационала, о задачах партии и закрываем глаза на подобное.
– Милочка, дети растут, им же надо куда-то выплескивать свою энергию.
– Вы считаете, товарищ Горшкова, что это нормально? Хорошо, я буду говорить об этом инциденте и о вашей реакции на всё это в РОНО.
– Ах, напугали, милочка! – взгляд Горшковой стал жестким и даже колючим. – Я – заслуженный учитель Российской Федерации, мне осталось полгода до пенсии. Неужели вы думаете, товарищ Штиль, что кто-нибудь станет слушать ваши речи и связываться со мной? Вы только что начали свою трудовую деятельность, в ваших ли интересах портить себе репутацию? Вы – молодой специалист, и от характеристики, которую вы получите в нашей школе, зависит ваше будущее. Разбирайтесь сами со своими проблемами и не втягивайте меня. А теперь оставьте меня в покое, я должна готовиться к докладу.
– Всё понятно, – тихо и медленно произнесла Елена Львовна, снова вспомнив все разговоры на национальную тему, которые слышала в институтских коридорах и из рассказов друзей. – Впрочем, что я должна была ожидать от директора школы, когда везде и всюду поступают так, даже на уровне правительства?
– Милочка, с такими выводами вы сами подпишите себе смертный приговор! – выкрикнула Горшкова, затем подошла к двери и открыла ее, как бы тем самым выгоняя коллегу.
Последующие уроки математики повторялись с методической точностью. Для Елены Львовны войти в класс, в котором ее ждал четвертый «А», было равнозначно тому, чтобы войти в клетку к тиграм. Она каждый раз переступала порог класса, глубоко вздохнув и закрыв глаза. Сначала бывало объяснение новой темы, затем ее закрепление примерами и задачами. Во время объяснения голос Елены Львовны заметно дрожал, движения у доски были неуверенными. Стоя спиной к классу, она ежеминутно оборачивалась, как бы ожидая удара. Во время закрепления темы одна часть класса закрепляла свои знания, вторая же во главе с Клавой Лешиной – закидывала Елену и Нину принесенными с собой шкурками от апельсинов и разным прочим мусором, который в достаточном количестве обнаруживался в любом школьном рюкзаке.
Нина возненавидела свой класс и уроки математики, которые, слава богу, были только два