Свидетельство Молочного Дервиша. Данила Светлояров
ней вплотную, во мне возникла мысль, что я могу взглянуть на эту каплю сбоку. В эту же секунду я увидел спиралевидную галактику, медленно двигающуюся к другой галактике, и снова во мне (в этот раз возникшее воспоминание было связано с беззвучной ремаркой Верокочева о книгах Ефремова) возникла мысль – это галактика Андромеды и Млечный Путь несутся навстречу друг другу в безграничном космосе. Вот почему я захотел молоко – это же первая мысль о доме, о родной маме. Это тот самый маяк, который указывает место и время, куда нам необходимо вернуться, чтобы затем начать свое новое Путешествие.
В следующее мгновение ко мне вернулись звуки – я услышал чей-то смех, как будто за стеной разговаривали двое. Их голоса терялись в шелесте ветвей и плеске волн. Но сильнее всего меня поразил запах жареной картошки, который наполнил каждый сантиметр комнаты, посреди которой я стоял в разлитом сиянии.
Где-то из-за стены послышался незнакомый мужской голос:
– Если ты закончил свой танец, присоединяйся к нам.
Я пошел в сторону, откуда звучал голос, и увидел, что никакой стены между кухней и комнатой не было. Точнее, дом внутри был гораздо больше, чем выглядел снаружи. Комната тянулась в сторону кухни на полсотни шагов и заканчивалась собственно этой самой кухней, а именно столом, вокруг которого стояли барные стулья. На двух из них сидели Верокочев и незнакомец с изумрудными глазами. Причем я слышал, как они разговаривали между собой, не разжимая губ, к которым были прижаты граненые стаканы с черным чаем. Водан пошутил:
– Наконец-то наш Молочный Дервиш научился слышать без того, чтобы вглядываться в говорящего до его полного смущения. Скажу прямо, твои глаза навыкате несколько раз чуть не сбивали меня с серьезного настроя – выходило, как в анекдоте: «Иванов, коса, кошу…»
Я улыбался так, будто встретил своего друга, с которым не виделся давным-давно, но вся эта тьма времени пронеслась за одно мгновение – закрыл глаза, открыл – а вокруг уже все другое; только друг напротив тот самый, что и был, когда вы расставались. И ощущение в груди то же самое, будто ширится внутри тебя что-то светлое и большое – аж, дух захватывает.
Верокочев даже стакан с чаем поставил на стол, щурясь, словно смотрел не на меня, а на солнце:
– Да ты, брат, и впрямь, как в сказке про конька-горбунка, будто в чане с кипящим молоком искупался. Приветствую равного среди равных! Знакомься с Шамсом – он ведает нашей танцплощадкой.
При этих словах собеседник Водана поднял над своей головой стакан с чаем, салютуя мне, и он превратился в изящный иранский стеклянный бокал с красным вином. Или мне это показалось.
По привычке я хотел поприветствовать нового знакомого вслух, но вместо этого произнес в своей голове фразу: «Наверно, никакие слова не смогут передать то, что я чувствую здесь в этот самый момент».
– Друг, не стесняйся своих чувств, – с улыбкой произнес Шамс. – Наша жизнь – это непрерывный танец, скольжение перед Всевышним. Он знает каждый наш шаг, и тот, который кажется