Нефрит. Огонь. Золото. Джун Ч. Л. Тан
ты, девчонка с косами, а ну-ка, повернись!
Замерев на месте, я лихорадочно обвожу глазами толпу.
Увы, но единственная, кто подходит под это описание, – это я сама.
Кровь в жилах ускоряет бег, когда я ныряю за прилавки. Лавируя между шатрами и расталкивая людей, я несусь через площадь. Вслед мне летят крики и проклятия. Наконец я заворачиваю за угол…и о боги! Путь мне преграждает неспешно бредущий караван верблюдов. Погонщик тянет за веревку, которой животные связаны друг с другом, но упрямцы не желают поторопиться, поэтому я мчусь в другом направлении.
Улицы становятся все более безлюдными, а у меня от быстрого бега начинает колоть в боку. Я оборачиваюсь с надеждой, что оторвалась от преследователей, но на некотором расстоянии от себя замечаю две мужские фигуры. Не разбирая дороги, ныряю в какой-то переулок. Споткнувшись о деревянные бочки, падаю на землю. Выставляю перед собой руки, обдирая их о грубые камни. Поднимаю голову и не могу сдержать ругательство.
Я в тупике.
Путь к свободе преграждает десятифутовая стена. Подползаю к ней и пытаюсь ногой нащупать выемки, но она оказывается на редкость ровной. Даже если удастся вскарабкаться на нее, можно сломать ногу, спускаясь с противоположной стороны. Видят боги, мне нельзя этого допустить, но иного выбора нет.
Не успеваю я даже попытаться, как сзади раздаются шаги. Мой желудок камнем устремляется вниз. Преследователи догнали меня и теперь преграждают единственный выход из переулка.
Эх, все же следовало продать треклятый перстень. Поддалась сентиментальности, и теперь приходится расплачиваться.
Тот из дядек, кто повыше, вытаскивает из-за пояса широкий меч. Этот мужчина мускулист и похож на воина. Его спутник грузный, с поросячьими глазками, уродливым шрамом на лбу и пикой в руке. Волосы у обоих коротко побриты, как у выходцев с юга, да и одежды не белые, как того требует объявленный в Империи траур. Торговцы, что ли? Высокий искусно вращает мечом, едва касаясь рукоятки пальцами. Уж не воины ли они? Я перевожу взгляд на его товарища, и у меня падает сердце. На его пике нет кисточек. Он не состоит в регулярных войсках.
Наемники.
Которые любят деньги. И не любят, когда их обворовывают.
– Это всего лишь крестьянка, Бану, – со смехом замечает коренастый дядька. На Ши он говорит с сильным акцентом, а потом и вовсе добавляет несколько слов на своем родном языке, от которых Бану издевательски посмеивается.
Бежать мне некуда, одолеть таких противников тоже не получится. Они крупнее меня, сильнее, к тому же искусно обращаются с оружием. А я кто? Уличная крыска, выживающая исключительно благодаря своей смекалке.
– Прошу вас, добрый господин, пожалуйста, простите меня, – чуть не завываю я высоким писклявым голоском. – Вы правы, я крестьянка, глупая девчонка, удумавшая украсть у бравого воина вроде вас. – Громко хлюпаю носом, гадая, не переигрываю ли. – Смилуйтесь, заберите ваш меч и сохраните мне жизнь.
Коренастый фыркает и, хлопнув мясистой рукой спутника по спине, обменивается