Русланиада. Владислава Николаева
грубо произнесёнными словами, что понимает про крышу и пол.
Брат пришёл вечером. Позвал младшую. Звери повскакивали на задние лапы. Он глянул на них, взял младшую за ладошку и молча ушёл.
Звери сели на траву. Мой положил белокурую голову обратно мне на колени. Я гладила его – одно из редких спокойных занятий, во время которых он умудрялся не дёргаться нетерпеливо. Ему нравилось. Лежал с полуприкрытыми глазами… но сегодня что-то беспокоило его. Он нервничал. И остальные тоже.
…Единственный для сестёр брат нервничал. Младшая припрыгивала на ходу. Блаженны неведающие… Брат сглотнул.
– Ого! – воскликнула девчонка и остановилась, оробев.
Зверь был размером с медведя и рычал соответственно. Младшая посмотрела на брата. Брат встретил её взгляд. Так и спрашивал её взгляд: А другого не было?
Другого не было. Смотрел на него, здоровенного, воодушевлённого, выскакивающего, как снег на голову, вечно ждущего в ряду, что его выберут. И не дожидавшегося. Он остался один. И когда в очередной и последний раз уходили двое, долго растерянно смотрел им вслед.
Нужно было забирать одного, а оставить двоих. Но да задним умом все крепки.
Он ненавидел себя, большого и сильного. Ему впервые пришло в голову, что он какой-то не такой, не самый могучий, а какой-то неудобный, ущербный. Сидел в опустевшем стойбище на рассохшемся пне, смотрел невидящими глазами, с каменным лицом, не пил и не ел, хотя у потухшего кострища лежал его большой закопчённый кус оленины.
Надо было видеть его, когда за ним всё-таки пришли. Вокруг единственного брата сестёр сомкнулись медвежьи объятия. Лицо, плотно обросшее бородищей, осветилось, ожило. Не бросили, всё-таки не бросили. Было стыдно перед ним. Теперь было стыдно перед младшей. Но сколько не думал, не мог сообразить, какой из сестёр преподнести такой подарок. И «повезло» самой маленькой.
Безымянный переступал с ноги на ногу. Он был привязан к дереву, но оно как-то терялось за ним. Целое приключение было отмывать его и стричь густую гриву ножом. Он на всё соглашался, охотнее кого-либо из товарищей, и избавиться от шкуры, прикрывающей и греющей тело, и от кущ чёрных волос на голове. Почти что помогал себя привязывать.
Пожалуй, реши он дёрнуться с места, корни не выдержали бы.
Младшая подошла ближе, уже привыкшая к виду безымянных.
Загребёт лапой и привет, девочка умрёт не от ужаса, от переломов.
– Совсем малышка, – пробасил безымянный, задерживая дыхание, когда его могучего тела касалась тонкая ладошка.
Брат не торопил сестру.
Безымянный осторожно, словно для оценки веса, поднял её на руки, она взвизгнула, поболтала в воздухе ножками, смеясь. Брат не вмешивался.
На животном: Я отвяжу тебя. Веди себя спокойно. Положи её. Ложись сверху, не придави…
– Подожди! – вмешалась младшая. – Отвернись!
Брат смерил её взглядом. Не было желания в очередной раз «держать свечку» над деянием. И не хотелось загубить двухнедельный труд. И не хотелось, чтобы маленькая хрупкая младшая погибла