Дневник казачки. Капитан Зельтц
козью шкуру и сшила себе из неё чувяки – это такие autentic тапочки. Да только в чувяках в грязь и в дождь нельзя выходить – от воды они разбухают и становятся огромными. Вот такая была наша жизнь. Так что вот, думаю, ошиблась мамашенька насчёт Детдома.
Голод, голод, голод. И решила мамашенька начать шить для людей, а машинки-то нет. Вся Власть Советам конфисковала. Пришлось мамашеньке уезжать на промысла и там шить людям на дому, по заказу. И бывало, что не было её дома всю неделю, возвращалась она очень усталая, а я сидела дома с детьми. Но даже и тогда нам на пятерых еды не хватало.
Однажды мамашенька мне сказала:
– Я дам тебе свою шаль, а ты поезжай с этой шалью в Гудермес. А там, в Гудермесе, поменяй эту шаль на муку.
– А как ехать-то, мамашенька? Денег-то нет…
– А там папин брат, на железной дороге-то, стрелочником устроился, он поможет.
И пошла я семь вёрст до станции, а там на поезде 3 остановки до Гудермеса-базара.
Упросил папин брат-стрелочник машиниста и машинист взял меня к себе на паровоз. Около трубы посадил.
Так добралась я до базара-Гудермеса, и ходила я там по базару, мамину шаль чеченцам предлагала за кукурузную муку.
И оказалось, что когда Вся Власть Советам всё у нас отобрала, мамашенька кое-что успела спрятать под скирдой: свои шали, новый папин костюм, папину черкеску и шинель.
Много раз ещё пришлось прокатиться мне на паровозе, у трубы, и менять вещи на базаре-Гудермесе.
ВЕСНА И ПОДСНЕЖНИКИ
В эту весну мы и похоронили папу. Папин брат-стрелочник, как снег начал таять, его в поле нашёл под снегом. Мамашенька за ним поехала и привезли его прямо на кладбище. А мы все четверо детей уже ждали там. И когда крышку с гроба сняли, прежде чем в землю опускать, папа лежал там, как живой! И до сих пор, после многих лет, картинка эта стоит у меня перед глазами.
Я как взглянула на него, так потеряла сознание. Пришла в себя уже дома.
А мамашенька дала мне горсть земли с папиной могилы и велела идти в станицу Мекенскую, в церковь, сослужить молебен за упокой.
Нас-то, когда Вся Власть Советам выселяла, то и церковь нашу перевезли в станицу Наурскую, а это ещё семь вёрст. И слышала я, что и по сей день метрики наши там, в Науре, находятся. Получается, что от нас до Мекенской 16 вёрст, а оттуда да Науры ещё семь вёрст. И пошла я с могильной землёй, по слякоти, 23 версты нужно пройти. Я уже прошла вёрст десять и очень устала, и видать, упала на дороге. Очнулась уже дома у бабушки Андросовой, в станице Мекенской. Бабушка эта мою мамашеньку растила. Кто-то меня на дороге подобрал и к бабушке Андросовой привёз.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в