Смерть у стеклянной струи. Ирина Потанина
не портили пейзаж (вписались, заплелись – кто ветками, кто лозунгами), дворники работали на совесть даже вечером, самые опасные дыры на тротуарах были окружены предупреждающими табличками… Но Ирина с непривычки наверняка имела другое видение. Хотя ей сейчас, наверное, было не до города. Как и Морскому, по-хорошему, должно было бы быть вовсе не до размышлений о бывшей жене.
Кстати, свою значимость в деле об убийстве Ирининого мужа Морской преувеличил. То ли ради красного словца, то ли из желания подчеркнуть собственную важность в глазах жены и тещи – само как-то вышло. Вообще-то он не думал, что его в чем-то подозревают. О своих сегодняшних перемещениях по городу Морской перед милицией отчитался, и проверить его слова с точностью до минуты не представляло труда. А в отделение для повторной дачи показаний его позвали, скорее, просто из-за плохого характера Николая Горленко, которому захотелось продемонстрировать свое всемогущество.
Впрочем, и сам Морской тоже вел себя безобразно.
В первые минуты, пока Ирина рыдала и пыталась что-то объяснять, он был в шоке, понимая только, что нужно спровадить Ларочку подальше от сомнительных обстоятельств, пока дежурящий у входа милиционер ею не заинтересовался. Дочь оценила риски верно и, то и дело оглядываясь и как бы спрашивая взглядом, не нужно ли ей вернуться, все же двинулась прочь по Сумской. Потом Ирину увели. Морской топтался у ступенек, совсем не понимая, чем можно пригодиться. Когда приехала скорая, из подвальчика вывели всхлипывающую и сгорбившуюся – то ли от горя, то ли от тяжести невесть откуда взявшегося толстого, но дырявого верблюжьего одеяла – бледную черноволосую даму с перепачканным от потекшей косметики лицом. Выходящая за ней Ирина явно хотела подойти к Морскому, но некто в штатском, почтительно склонившись, прошептал ей что-то, указывая на карету скорой помощи, и Ирина пошла туда.
Краснощекая медсестра, считая, видимо, что чем громче говоришь, тем понятнее твоя речь зарубежным гостям, кричала на пол-улицы: – Не волнуйтесь, гражданочки! Пройдемте! Если все будет хорошо, то вечером уже будете в гостинице!
Ирина о чем-то с ней поговорила вполне спокойно, махнула рукой Морскому и села в машину.
Потом опять царила суматоха:
– Гражданке снова нужно в туалет! И дайте еще молока от отравления! Хотя, боюсь, у жертвы от ушиба при падении случилось сотрясение! – кричала медичка.
Морской рванулся было спасать, но оказалось, речь не об Ирине, а о второй пострадавшей. Даму снова повели в булочную, но воспользоваться паузой для разговора с бывшей женой Морской не смог, поскольку его остановили два милиционера и, не представившись, принялись задавать одни и те же вопросы по нескольку раз, что-то записывать и бегать по очереди в булочную, для консультаций с начальством. Все это Морскому страшно не нравилось. И тут вдобавок из подвальчика вышел Горленко.
– Мне доложили, что ты тут, но вырваться сразу не смог – там черт-те что творится! – возбужденно сообщил он вместе