Фалор. Ксения Яблонко
Лика могла настроить всех против тебя после той истории. Заходите, – она открыла дверь шире, и мы ввалились в комнату.
Комната была заполнена множеством всякой ерунды не вполне определённого назначения: одежда и обувь в открытом шкафу, множество коробок (я открыла одну, пока госпожа Азира выясняла у Джона подробности задержавших нас обстоятельств) с хламом вроде украшений, книг, даже игрушек, картин, что-то вроде театрального реквизита и декораций, костюмов…
Всё это располагалось на стеллажах с претензией на образцовый порядок, но тут скорее честно пытались его создать, но так и не смогли и бросили на промежуточной стадии.
– Что ты себе позволяешь, держи руки при себе! – прикрикнула Азира, заметив, что я полезла в коробку. Я, испугавшись, отдёрнула руку, сжимая пальцы в кулак.
– Не трогай без разрешения то, что тебе не принадлежит.
– А кому это принадлежит? – я поправила крышку коробки только для того, чтобы занять руки и не попытаться заглянуть туда снова.
– Школе, – она протянула мне тяжёлую вешалку с серым защитным костюмом на ней.
– Ты спускайся, – Азира кивнула Джону, и он тут же кинулся к двери, ведущей, по-видимому, на лестницу. – А ты переодевайся, – Азира окинула меня оценивающим взглядом. – Полностью. Вещи сложишь в шкаф.
Азира вышла, аккуратно прикрыв дверь. На всякий случай отойдя за шкаф и придвинув к нему подходящего размера картонную ёлку, я спряталась за этой ширмой, чтобы не было видно от дверей и принялась переодеваться.
Только полностью раздевшись, я задумалась о том, зачем, собственно, это нужно. Что такого может ждать человека в школе, что его заставляют облачаться вот в это? Костюм в надетом состоянии оказался просто длинным халатом и на ощупь внутри и снаружи напоминал внешнюю сторону зимней куртки. Очень неудобно и неприятно. Под тяжестью халата я ссутулилась ещё сильнее, чем обычно (хотя, казалось бы, куда там сильнее).
Теперь надо спускаться. Эта идея с переодеванием совсем выбила из колеи: на перспективу идти куда-то, где, если верить Джону, будет очень больно, накладывалась неловкость и неудобство одежды. Ужасно. Отвратительно. Скорее бы переодеться обратно.
За этими мыслями я успела преодолеть половину лестницы. С другой стороны двери не было, лестница вела сразу в зал. Я помедлила на середине. Когда пойду дальше, меня увидят и повернуть назад будет нельзя. Вообще-то, и сейчас нельзя, и вчера, когда меня притащили сюда, тоже уже было нельзя. Но чувство неотвратимости добило только сейчас. Я спущусь, и отступать будет некуда, я выйду отсюда уже другим человеком. Я сцепила руки в замок, чтобы не дрожали, и стала спускаться.
Внизу, похоже, услышали шаги и притихли. Они меня уже видели, я их – нет. Это напрягало. Я спустилась и оказалась на сцене. То есть, это была даже не сцена, а просто пустой участок зала перед зрительскими местами, там было всего от силы пять рядов, в каждом по десять кресел. Все зрители вполне уместились на первом. Здесь были только взрослые из Штаба. Все были внешне спокойны, но я чувствовала мандражное волнение в воздухе. И с мрачным удовлетворением