Ликантропия как улика. Алена Евгеньевна Чапаева
задремал где-то на середине «ментов», поэтому в мой сон по очереди врывались следователь Каменская, чудовище с огнеметом и Киселев. Я спасал планету, а потом повышал для инопланетян тарифы. Вообще-то я в последнее время умышленно засыпал со включенным телевизором. Мне было непросто уснуть – голова моя словно бы продолжала работать даже во время самой глубокой фазы сна. Я всегда держал под контролем ситуацию. Если вы не знакомы с симптомами, которые врачи называют обсессивно-компульсивное расстройство, вам этого не понять. Например, я не смог бы уснуть, если бы вспомнил, что закрыл свой рабочий кабинет на три, а не на четыре оборота ключа. Зато для моей работы болезнь что надо – все подмечаю, запоминаю, «развидеть» не могу потом долго-долго.
Вот и сегодня, глаза закрываю, а там опять этот дурак с катетером в глазнице…
В этот вечер благодаря пиву и посредственному кинематографу холостяк Хабибулин спал прямо на диване, не раздеваясь. И снился ему не Синицын, а женщина в белом халатике, которая нежно шептала…
– Хабибулин, через четверть часа срочно быть на заправке, едем осматривать трупы. ЧП. Тройное убийство. Международным скандалом может завершиться!
Я поморгал, отметил, что на часах всего-то 2:20. Поспал часа два. Кошка Саша сделала ботинки следователя непригодными к ношению, за что получила нагоняй и была заперта в ванной комнате. Я напялил спросонья то, что первое выпало из шкафа, обул беговые кроссовки и вышел на улицу, забыв выключить размеренно бормочущий телевизор.
Как во мне уживались эти двое, я не мог даже и представить. Один был рассеянный склеротик, который забывал порой самые важные вещи. Другой – абсолютный параноик, аккуратист и педант. Я их назвал согласно своей сложной фамилии: Хаби – разгильдяй и доверчивый пьяница, похожий на хоббита, и Буля – без пяти минут Старший Следователь, настоящий бульдог, мимо него муха не пролетит.
Машина не завелась. Опять. Аккумулятор старой «Таврии», видимо, почил навеки. Хаби равнодушно отрыгнул вечерним пивом и выключил зажигание. Булин немного подумал, отвесил Хаби подзатыльник и решил совместить необходимое с ненавистным, отправившись на место встречи здоровой трусцой. Всего-то два квартала.
Пробежки я не любил, но исполнял регулярно. Когда-то это стало способом сохранить здоровье, так как парень с моей внешностью «скрипача» должен был с детства уметь убегать от гопников. Потом бег стал моим нелюбимым хобби. Когда бежишь, приходится волей-неволей думать. А когда к спорту привыкаешь, то думаешь уже не о боли в печени и спертом дыхании, а о каких-то более-менее длинных вещах, например, успешно распутываешь преступление. Во время пробежек я часто находил верные решения. Единственное, что мне мешало в забеге думать – охочие до спортсменов собаки. Их я с детства панически боялся и ненавидел. А они меня просто преследовали. Вот и сейчас из подворотни на меня выскочил нереальных размеров пес. Или даже волк. От неожиданности я чуть не поскользнулся и едва не упал, с трудом удержав равновесие.