Друг. Константин Сергеевич Логутов
решетчатое оконце на выходной двери, и в камеру заглянуло лицо молодого, может чуть постарше меня, постового, дежурившего в коридоре. Через секунду дверь отворилась, и появившийся в проеме среднего возраста милиционер презрительно оглядел картежников. Те сразу испуганно съежились и быстро расползлись по сторонам, а мент шагнул вперед и объявил:
– Воронцов, на выход!
Я сначала даже не понял, что вызвали меня. Лежу на верхней полке и глаза выпучил. Лишь после того, как тот вторично гаркнул мою фамилию, я вдруг очнулся и поспешно спустился вниз, попутно ударившись затылком о низкий потолок камеры.
– Лицом к стене, руки за спину! – милиционер резво пригвоздил меня к стенке и застегнул наручники. – Ты че там, уснул что ли?
Я хотел раздраженно ответить, что действительно хотел поспать, но вовремя сдержался. Молодой слегка ткнул меня в спину дубинкой, и мы пошли. По пути постовой всё порывался поговорить со скуки, настороженно поглядывая на старшего милиционера. Тот молчаливо шел сзади, не издавая ни звука. Возможно, он всё-таки подал какой-то разрешающий сигнал, так как молодого словно прорвало. Он рассказывал о своей службе, о скучных дежурствах, о том, как он насмотрелся на разных воров и убийц, попадающих в следственный изолятор. Я молча слушал.
– По морде видно, что ты… э-э… неопасный, – доброжелательно сообщил под конец постовой, и стало непонятно, оскорбляться мне или радоваться.
– Настоящие маньяки так обычно и выглядят, – пробурчал шедший чуть позади мент. – Стоять, «мокрушник»! Лицом к стене и не шевелиться!
Мы остановились перед обычной железной дверью, такой же старой и с облупившейся краской, как все остальные. Милиционер осторожно приоткрыл дверь и заглянул. Через пару секунд оттуда вылетел улыбчивый здоровенный мужик, оглядел меня с головы до ног и повернулся к менту.
– Да-да, его отведут. Вы свободны, лейтенант, – ответил мужчина милиционеру и оглядел меня еще раз. – Ну как, лоб не сильно болит? Извини, в темноте не видно было…
Вот как! Так это он меня из кустов дубинкой двинул! Когда я очнулся в камере, голова просто раскалывалась от боли.
– Молчишь, да? Смотри, сейчас тебе много говорить придется… – он провел меня внутрь в комнатушку, усадил на жесткий стул и сел напротив за стол. – Та-ак, Воронцов Артём… э-э… Евгеньевич, да?.. Семьдесят девятого года рождения, так?
– Так, – вяло согласился я.
Этот человек не внушал ничего хорошего.
– Что ж ты натворил, парень? – спросил мужик сочувственно, но тут же беззаботно проговорил. – Ну да ладно, я вызвал не нотации тебе читать… Ты сам знал, на что шел, – он открыл рапорт группы захвата, лежащий на столе. – Тройное убийство, покушение на убийство в баре… э-э-э… «Три медведя», тяжкие телесные охранникам в том же баре… Да уж, парень, ну ты и влип! Дальше… Незаконное хранение огнестрела и стрельба боевыми патронами, вооруженное сопротивление сотрудникам милиции. Да уж… – он взглянул