Леди из Фроингема. Шарлотта Брандиш
праздника ничего не жалеют.
– Зато вы только представьте, как роскошно будут выглядеть шатры и киоски, украшенные алым шёлком. Они будут сверкать на солнце словно рубины! Нет, словно капли крови на зелёном бархате лужайки! – Бернадетта вскочила на ноги и набросила конец полотнища на плечи, а потом буквально парой движений окутала себя шёлком и предстала перед остальными в новом образе – яркой, обворожительной женщины в потрясающем алом платье, струившемся вокруг её тела и оттенявшим и тёмные кудри, и искрящиеся восторгом карие глаза.
Оливия сравнение посчитала несколько надуманным, но она не могла не признать – Бернадетта Понглтон, которая ни за вчерашний вечер, ни во время завтрака и десяти слов не произнесла, совершенно преобразилась. Скрыв под алым шёлком свой вдовий наряд, она стала выглядеть другим человеком, и теперь казалось, что траурное платье – часть маскарада, не более. Следуя её примеру, Оливия и Присцилла тоже попытались изобразить из себя чаровниц в алых одеждах, но не сумели как следует задрапировать скользкий шёлк и больше напоминали небрежно спелёнутых египетских мумий.
В таком виде их и застала леди Элспет, сбежавшая из кухни и изрядно утомлённая властными манерами Виктории, установившей там свою диктатуру. Оценив сценку, напоминающую живые картины – излюбленное дамское развлечение времён её молодости – она пришла в восторг, а потом пожаловалась, оглянувшись на открытую дверь и понизив голос до шёпота: – Вы и не представляете, что себе позволяет эта женщина! Боюсь, миссис Вайсли держится только благодаря хересу, который прячет от Хигнетта в кофейном шкафчике. Однако надо отдать ей должное, Виктория в таких делах просто незаменима. У меня от подобных вещей голова кругом идёт, а для неё хлопоты – что вода для рыбы.
Выговорившись, она опустилась на колени и провела по гладкому шёлку рукой.
– Шёлк и правда великолепный. У вас превосходный вкус, леди Элспет, – робко сказала Бернадетта. – Но разве это не слишком дорого? Я имею в виду, для fête champêtre[5]? – и она смешалась под взглядами остальных женщин, осознав, что допустила непростительную оплошность.
Леди Элспет рассмеялась, но в смехе её чувствовалась горечь.
– То, что приносит радость, не может быть чересчур дорогим. Вы согласны со мной? Жизнь так коротка. Чуть отвлечёшься, и уже миновали годы. Вы вспомните мои слова, Берни, когда ваши малыши превратятся сначала в юношей, а потом и во взрослых мужчин. Эта перемена будет означать, что лучшие годы прошли, а вы этого даже не заметили. Поэтому жалеть о расходах не годится! – и она бесшабашно встряхнула головой. – Хотя, конечно, у бедняги Джорджа случится несварение, когда он это увидит.
Джорджу Понглтону и без несварения хватило в это утро страданий. Оскару Финчу пришлось в срочном порядке уехать на ферму Скерта, чей лучший бык-производитель повредил ногу, и потому все счета за доставленные из Шеффилда товары направляли старшему из братьев.
У
Сельский праздник (фр.).