Семь дней в искусстве. Сара Торнтон
Они не занимаются критикой, не пишут об искусстве, а торгуют валютой в виде знания о том, кто чем занимается. Один журналист записывает аукционные номера людей на входе, чтобы позже, когда они будут торговаться, он мог знать, кто купил ту или иную работу, когда аукционист громко объявит номер победителя, другие стараются засечь, кто где сидит. Репортеры ворчат по поводу тесноты и неудобного обзора. Они смеются над напыщенным коллекционером, которому досталось «плохое место», и подтрунивают над тем, как лучше всего описать человека, который с трудом пробирается к своему креслу.
– Самобытный, – говорит сдержанный британский корреспондент.
– Деревенщина, – говорит Баер.
– Клоун, – раздается выразительный голос из глубины репортерской стаи.
Часть удовольствия от аукционов – это возможность быть замеченным.
Торговый зал вмещает тысячу человек, но выглядит довольно маленьким. Место, на котором сидит участник торгов, – знак статуса и предмет гордости. Прямо посреди зала вижу Джека и Джульетту Голд (это не настоящие их имена), пару заядлых коллекционеров, женатых и бездетных, лет сорока с небольшим. Они летают в Нью-Йорк каждые май и ноябрь, останавливаются в любимом номере в «Фо сизонс» и ужинают с друзьями в «Сетте Меццо» и «Бальтазаре».
– Действительно, – признает позже Джульетта, – есть стоячие места, ужасные сидячие места, хорошие сидячие места, очень хорошие сидячие места и сидячие места у прохода – самые лучшие. Крупные коллекционеры, которые покупают, сидят впереди, чуть правее. Серьезные коллекционеры, которые не покупают, собираются сзади. И, конечно, продавцы, которые прячутся в частных вип-ложах. Это целая церемония. За редким исключением, все сидят точно на том же месте, что и в прошлом сезоне.
Другой коллекционер сказал мне, что вечерние торги похожи на «поход в синагогу по большим праздникам: все друг друга знают, но видятся только трижды в год, поэтому болтают, наверстывая упущенное». Ходит множество смешных историй о коллекционерах, имена которых не называют, которые настолько погрузились в сплетни, что забыли сделать ставку.
Часть удовольствия от аукционов – это возможность быть замеченным. Джульетта одета в платье от Миссони, из украшений только огромное старинное кольцо с бриллиантом от Картье. («Носить Prada опасно, – предупреждает она. – Вы можете оказаться в том же наряде, что и трое сотрудников “Кристис”».) Джек щеголяет в скромном костюме от Зенья в тонкую полоску и кобальтово-синем галстуке от «Гермеса». Иногда Джек и Джульетта покупают, иногда продают, но в основном приходят потому, что им нравятся распродажи. Джульетта – романтик, ее родители-европейцы коллекционировали произведения искусства, а Джек – прагматик, акции и недвижимость определяют его точку зрения. Джульетта сказала мне:
– Аукцион – словно опера на неизвестном вам языке, который нужно расшифровать.
Джек, кажется, согласен,