Скромные бродячие музыканты. Макс Фетт
от страха пугалом на радость фермерам, но всплески заставили его медленно повернуть голову. Среди раздавленных в лепешку блох осталась одна с уцелевшим панцирем. Полупрозрачные бугорки лопались. Из них выползали насекомые габаритами с кулак человека, что за день съедает два с половиной быка. На вытянутых тельцах отрастало множество длинных тонких лапок. При движении они напоминали волны, что несомненно заинтересовало бы Шло, будь он энтомологом (ведающим в насекомых) и наблюдая за этим через толстенную защитную перегородку, но будучи отчисленным с воровского факультета флейтистом-самоучкой он рванул, что было мочи.
Тем временем Галош грыз яблоко и трусцой на лошади возвращался к коллеге. Его силуэт весьма обрадовал аккордеониста, его скорость с бледной физиономией смутили и вынудили натянуть поводья, а преследующие его насекомые намекали, что пора поворачивать обратно.
Ускоряясь, он оглядывался, дожидаясь коллегу.
– Хватайтесь!
Шло запрыгнул на лошадь, всего на миг опередив блоху, летящую к его колену.
– Скачи, как никогда не скачила! – завопил он, шлепая кобылу по заду.
Шло мертвой хваткой вцепился в Галоша, то и дело стуча подбородком по весящему на его спине аккордеону. Отрыв увеличивался, как и шанс не оказаться съеденным.
Плантации закончились. Впереди показались сторожевые башни перед выкопанным рвом.
– Милсдарь, певун назад скочит, – предупредил усатый вояка, глядящий в подзорную трубу.
– Опустить ворота! – Высоченные ворота с высоченным гербом в виде хохочущей маски шута начали опускаться.
– Милcдарь, за ними блошки с Гоши ползут!
– Поднять ворота! – Ворота начали подниматься.
– Милсдарь, певуны помрут тогда! А у них ваша лошадь!
– Как моя? – изумился толстопузый кардинал, сотрясая подбородки с третьего по четвертый.
– Вы хрякнули… Хотел сказать вякнули… Ой!
– На эшафот этого! – приказал кардинал, топнув ногой. Усача увели, а на его место пришел полностью лысый. – Почему у него моя лошадь? – Только заступивший новичок громко сглотнул. Недолго думая, он выдал фразу, которая не раз спасала его от неприятностей:
– Да дебилы! Всех накажем!
Кардинал нахмурился.
– Опустить ворота!
Певуны мчались на слишком большой скорости, опережая вояк, крутящих барабаны подъемного механизма. Галош просчитывал план, в котором он вместе с коллегой не оказывались на дне рва, не таранили грудью не успевшие опуститься ворота и не были съедены насекомыми. Прыжок на лошади должен был решить проблемы. Нюанс заключался в том, что ее никто об этом не оповестил.
К двенадцати годам зрелая Лапушка возила на горбу исключительно жирного кардинала, завистливо глядя из стойла, как ее подруги прыгали через барьеры и резвились в загонах. С детства ее лишили возможности ощущать встречный ветер, чувствовать адреналин,