Послеполуденная Изабель. Дуглас Кеннеди

      – Значит, нас двое.

      – О, у меня кое-кто есть. Только не сегодня. А вот ты один в полете. И не можешь найти пару.

      Мне хотелось возразить. Хотелось опровергнуть. Хотелось прихлопнуть его жестокость. Но я знал, что это поставит меня в положение обороняющегося. Чего он и добивался. Я видел, как он расставляет ловушку. Вот почему я предпочел такой ответ:

      – Виновен по всем пунктам.

      – Вау, вау, какой честный парень.

      – Может, подскажешь, что сделать, чтобы не чувствовать себя здесь таким одиноким?

      – Полагаю, ты почти не говоришь по-французски?

      – Мой французский очень примитивный. Далек от разговорного.

      – Я мог бы пригласить тебя на вечеринку завтра. Что-то вроде презентации книги. Подруги Сабины.

      – Кто такая Сабина?

      – Женщина, которая должна быть здесь сегодня. Не проси меня объяснять.

      – С чего бы мне просить об этом?

      – Зубастый фермерский мальчик.

      – Я вырос не на ферме.

      В ответ он ухмыльнулся.

      – Если я приглашу тебя, то должен сразу предупредить, что за руку водить не буду. И знакомить ни с кем не собираюсь.

      – Тогда зачем приглашать меня?

      – Ты же сказал, что тебе одиноко. Назови это актом милосердия.

      Он потянулся к блокноту и нацарапал адрес.

      – Завтра в семь вечера.

      Он окинул взглядом мои расклешенные серые джинсы, коричневый свитер с круглым вырезом, голубую рубашку на пуговицах.

      – Это Париж. Тебе лучше переодеться в черное.

      Я вернулся в армейский магазин. Меня обслуживал тот же человек с лицом боксера. Я объяснил, что мне нужно, упомянув о том, что мой бюджет ограничен. Он оглядел меня, прикидывая мой размер.

      – Доходяга, – изрек он и ушел рыться на полках. Он откопал черную шерстяную водолазку за тридцать пять франков и черные шерстяные брюки за сорок пять. Ему пришлось стряхнуть с них пыль, прежде чем я их примерил. Обе вещи идеально сели на меня. – У меня есть черные зимние сапоги от La Legion Etrangere. Мягкая кожа. Уже разношенные. Теплые, но нетяжелые и с добротной подошвой. То что надо для Парижа. Шестьдесят франков.

      Я примерил. Сапоги пришлись впору.

      – Бери все за сто десять франков, – предложил продавец. – И теперь ты – une symphonie en noir22.

      – У тебя такой вид, будто ты только что сошел с корабля «Ист-Виллидж».

      Так Пол Моуст приветствовал меня у дверей книжного магазина.

      – Ты же велел мне сменить стиль.

      – И тебе это удалось, морячок.

      Книжный магазин назывался La Hune23. Моуст стоял у входа, покуривая «Кэмел». С ним была женщина. Худая, как рельс, копна кудряшек, байкерская куртка, черный шелковый шарф.

      – Познакомься с Сабиной, – сказал он.

      Я протянул руку. Сабину явно позабавил этот жест. Она наклонилась и поцеловала меня в обе щеки.

      – Мой приятель, новичок здесь, понятия не имеет о местном протоколе, – объяснил Моуст.

      Ответ Сабины прозвучал как словесная пощечина:

      – Tu sais que je refuse de