Репортаж из леса. Антон Ратников
в 1946 году?
Я не знал, что ответить. Возможно, что это была еще одна опечатка. А возможно, журналист нагло врал.
Забавно, что в какой-то момент он также вспомнил про мужскую половую систему и произнес слово «пенис».
На этот раз смеялись даже профессора…
Успокоившаяся Растергаева в конце концов шепнула ему на ухо, что его время закончилось, и за руку увела с трибуны.
Следующие несколько докладов были малопримечательны. Петров рассказал что-то об Интернете, Шумаков – о телевидении, Коганова сетовала на «Дом-2».
– Предлагаю переименовать «Дом-два» в «Содом-два», – предложила она.
Мой сосед, поспешно убирая с глаз газету «Жизнь», зааплодировал.
Закончилась первая часть конференции докладом под названием «Говорящие обезьяны». Там было что-то про биологию, и никто не понял, как этот доклад относится к теме конференции. Но спрашивать было неприлично.
Когда объявили перерыв, все выдохнули и побежали в коридор. Там уже дымился чайник.
– Чай? – расстроился профессор Григорьев. Он явно претендовал на что-то большее. – А наливать будут?
Его кто-то успокоил.
Я тоже съел бесплатный бутерброд и нашел в толпе Растергаеву. Происходящее ее явно печалило.
– Любовь Егоровна, – обратился я к ней, – пожалуй, я пойду.
– Не уходите, – вцепилась она в мою руку, – умоляю, не уходите.
– Почему? – опешил я.
– Без вас, – сказала она безапелляционно, – все пропадет.
Я уже хотел возразить, но, исполненный чувства своей значимости, уступил.
– Беда! – прибежала откуда-то лаборантка. – В два часа в этом зале начнется лекция гостя ректора из Москвы.
– Как это? – изумилась Растергаева. – Это же наше место!
– Что-то напутали в учебном отделе! Нужно срочно искать новое помещение.
Представители нашей кафедры зашевелились. Я поспешил скрыться с их глаз. Спустя десять минут пронесся слух, что конференция возобновится в два часа в одной из аудиторий на третьем этаже. Вскоре выяснилось, что в триста тридцать шестой. Я не спеша поднялся туда. Триста тридцать шестым кабинетом оказалась кафедра экономики.
– Здесь будет конференция? – неуверенно спросил я.
– Нет! – рявкнули на меня из кабинета.
Я закрыл дверь и решил ждать здесь, но проносившаяся мимо лаборантка успела крикнуть, что на самом деле мне нужен триста шестьдесят третий кабинет.
– Опять что-то перепутали, – объяснила она заминку.
В триста шестьдесят третьем кабинете остались только самые стойкие. Их я насчитал десять: восемь профессоров и две студентки. То ли им некуда было больше податься, то ли они перед кем-то провинились. Среди профессоров я заметил и Григорьева. Он по-прежнему рассчитывал, что ему нальют.
Конференция продолжилась. На закуску остались самые скучные доклады. Среди них и мой. Про члены больше никто не говорил. Зато профессор