Репортаж из леса. Антон Ратников
минут через пять мы пришли к совсем уж старенькому дому. Кажется, он был построен в начале двадцатого века.
– Что это за хибара? – спросил я.
– Хибара? Брось! Это дворец!
Мы поднялись на нужный этаж. Перед дверью, обитой дерматином, было много звонков. Гена нажал нужную кнопку. Я почувствовал, как по спине пробегает холодок.
Дверь открылась. Из проема показалось милое круглое лицо. Светлые волосы, губы, накрашенные светло-коричневой помадой.
– Гена! Привет!
Она показалась мне симпатичной, но… не особо. Гена обнял ее.
– Ждали?
– Конечно!
– Это, кстати, Костя.
– Очень приятно, – сказал я, понимая, что, пожалуй, это звучит слишком официально.
– А это… – начал он, показывая на девушку и делая очень важную паузу.
– Ксюша, – сказала девушка.
– Кстати, – шепнул ей Гена, – напомни, как зовут твою подругу.
– Света.
– А-а-а… Ну я же говорил…
Мы прошли. Коридор был длинный, но очень узкий. На стенах висели велосипеды, тазы, антресоли были заставлены ящиками. Головой я задевал бельевые веревки. Коричневые стены нагоняли тоску.
– Ты здесь живешь? – спросил я у девушки.
– Вообще-то, нет. Здесь комната у Светы. Я живу через дорогу. Но у меня родители. Ко мне нельзя.
Ксюша открыла какую-то дверь.
– П-прошу.
Мы вошли в светлую и просторную комнату, резко контрастирующую с захламленным коридором. Комната большая, и мебели в ней мало. Шкаф, стол, стул, письменный столик, диван. Стеллаж с книгами отгораживал небольшой закуток, где стояла кровать.
«Два спальных места, – подумал я, – хорошо».
На подоконнике сидела девушка. На ней была черная юбка средней длины, черная блузка. И волосы у нее были черные. Вообще, она напоминала небольшую встревоженную ворону. Я замер, стараясь ее внимательно рассмотреть, но при этом не выдать себя. Черт, я был разочарован. Фигурка еще ничего. Обыкновенная женская фигура: грудь, бедра, ноги – все на месте, все нужной формы. Но вот лицо… некрасивое. Во-первых, слишком большой нос. Он смотрелся совершенно неуместно. Казалось, его приделал туда неумелый скульптор, ошибившийся с масштабами. Еще у нее было много угрей. Слишком много. Обычно так много их бывает только у мальчиков в пятнадцать лет. Если с носом можно было бы как-то смириться, то угревая сыпь, конечно, все портила. Я так сильно расстроился, что у меня руки опустились. Я разозлился на Гену, и мне захотелось уйти. Но я взял себя в руки. Нельзя так обижать людей. Даже если у них проблемы с кожей.
– Привет, – сказал я.
– Привет, – ответила девушка.
Наверное, она хотела показаться загадочной и таинственной. Она сидела на подоконнике в вечерних сумерках, сложив руки на груди, и смотрела на меня внимательно, не моргая.
Я почувствовал себя неловко. До меня дошло, что она, наверное, тоже меня оценивает. Смотрит на лицо,