Старый дом. Михаил Климов
называется эта щепа.
Точно – дранка…
Кто-то ее драл…
Почему-то это открытие его развеселило.
Хотя радоваться было совершенно нечему.
Как он теперь хорошо видел, вся стена между их комнатами и была сделана вот из такого материала – дранка оштукатуренная, а сверху обои. Слава помнил, что они-то эту щепу набивали на бревенчатую стену, а потом клали штукатурку, но здесь была какая-то другая технология: никакой основы, на которую крепилась дранка, видно не было.
То есть вся стена состояла из щепы, покрытой штукатуркой, толщина сантиметра полтора, а сверху обои.
То есть стены, как таковой и не было – тонкая перегородка, которая стояла на чьем-то честном слове. Ткни, и развалится…
Только отсутствие хозяина квартиры могло привести к тому, что Прохоров его ни разу не слышал, через такую тонкую стенку звуки должны проходить даже лучше, чем через панели хрущевок.
Он оглянулся на входную дверь – эта-то хоть настоящая? Выглядела – натурально, но ничему удивляться тут не приходилось. В стене толщиной, по прикидке, сантиметров тридцать помещалась комната шириной метра в три. И из нее в глухую стену выходила дверь, которой с другой стороны вообще не было.
Слава встал, подошел поближе: дверь и дверь. Подергал ручку – заперто. Конечно, было бы странно, если бы эта дверь оказалась открытой: заходи, кто желает, и бери, что хочешь…
Тьфу ты… что делать-то?
Взгляд скользнул по «армяку», который вблизи оказался совсем не армяком. Скорее женское пальто довольно странного вида. Если бы наш герой занимался не книгами, а костюмами, он, наверное, что-то смог бы сказать о таком крое, но сейчас, единственное, что приходило в голову – модерн, начало двадцатого века.
Однако сегодня, в начале двадцать первого, крой ни о чем не говорил. Слава вспомнил рассказ одной знакомой актрисы, как ей сшили для съемок платье как раз в таком стиле, а она просто ходила в нем по улицам, и все восхищались, какая модная и классная у нее шмотка.
Какая-то линия в голове начинала выстраиваться, но он отмахивался от нее, как от пьяного гостя, который раз за разом зовет в три часа ночи сходить на Чистые пруды половить морских черепах.
Прохоров еще раз обежал глазами комнату и тут, наконец, заметил нечто привычное и родное: на подоконнике все-таки лежали несколько книг. Он рванул к ним, как к старым знакомым, случайно встреченным заблудившимся туристом в чужом городе.
Приставил стул, с трудом взгромоздился на шаткое основание.
И порадовался своей интуиции: сверху лежал томик Тургенева, как раз издания Маркса, внизу виднелись несколько номеров «Нивы», а вот в середине все оказалось не совсем правильно. Степняк-Кравчинский «Подпольная Россия» и брошюра Лассаля «Принципы труда в современном обществе»…
Мдя…
Просто макулатура…
Кто же здесь живет?
Коллекционер революционной литературы?
А книги в таком прекрасном состоянии, как будто не прошло ста лет. Славу это как-то давило, он не мог