Часы Цубриггена. Безликий. Елена Граменицкая
бабушкино стихотворение я не буду. Тем более фаза луны не та. Погоди-ка!
Вот и заноза, которая беспокоила Фиму после рассказа Розы. Не та фаза! Ну конечно!
– Вспомни, какая фаза Луны была, когда ты отдала часы Ирине?
Роза Альбертовна задумалась.
– Да откуда я сейчас… Черт подери!
Старушка хлопнула себя по лбу.
– Вот я ворона. Забыла сказать ей и про зеркала и про лунные фазы.
– И, тем не менее, женщина провела ритуал. В самом начале твоего рассказа Вениамин упоминает про новолуние, это я хорошо запомнила. Ирина не ждала полной Луны и прочла заговор в тот же вечер.
– Неужели все из-за этого? Полнолуние – сохраняешь молодость, новолуние – наоборот. И зеркала вообще не причем. Как думаешь? – с мольбой в голосе спросила Роза.
Серафима лишь пожала плечами, если бы она сама еще что-то понимала. Одна надежда на мастера Цубриггена.
Допрос с пристрастием
Ночь захватила размокший от дождя московский город, протекла смоляными ручьями по его улочкам и переулкам. «Ссспа-а-ть!» Маленькие дома испугались ее змеиного шипения, погасили огни. Спальные кварталы на окраине стихли, умолкли жилые островки в центре. Лишь по крупным улицам – рекам по-прежнему тек свет, разливался ручейками в ближайшие переулки, но там угасал, впитывался в ночь.
Арбат спать не собирался. Гулящему бродяге все равно. Арбат смеялся, колобродил, пел и пил. Он дразнил ночь-захватчицу неоновыми всполохами, приглашал на теплые веранды – послушать скрипку.
Тьма отступила, обогнула веселую улицу и растеклась между залатанных крыш Приарбатья. Обняла домик между Сивцевым Вражком и Плотниковым переулком черными рукавами, но не осмелилась приблизиться к тускло освященному мансардному окну, замерла у горшков с засохшей геранью и исподтишка заглянула внутрь.
Аристарх притащил со своего чердака театральный реквизит – выцветший длинный плащ с капюшоном, облачился в него и занял соседнее с Серафимой кресло.
Та наблюдала за маскарадом с ехидной улыбкой.
– Откуда вещички?
– От бывшего постояльца, актера, пропил все, кроме плаща отца Гамлета. Главная его роль. Что смеешься? Именно так принято вызывать духа, – объяснил домовой свое преображение
– Иначе не придёт?
Домовой мотнул головой. Нет.
Оставшись в халате, Серафима распахнула мансардное окно настежь, чтобы скрипичная музыка из ресторана стала лучше слышна.
– А скрипач не спугнет покойника? А то хочешь, я ему струны оборву, – незлобиво проворчал капюшон.
– Сиди уже! Все в порядке. Рыдание скрипки лучший проводник в юдоль страданий.
Старушка устроилась в своём любимом кресле, положила часы на маленький столик перед собой, опустила третье веко.
Из-под капюшона послышалось кошачье шипение.
– Тише, аспид.
– Я тоже настраиваюсь, –