Нам нельзя. Оливия Лейк
Зачетная девочка. Глаза большие, губы пухлые, молоденькая правда совсем. И еще знакомая какая-то. Не пойму, где видел ее.
– Так это же твоя сестра! – наконец прозрел Картер. – Малявка Кайла, хотя… – он глазомером в нее стрельнул. – Жопа у нее вполне взрослая.
– Заткнись! – психанул я. Причем не на него, а на самого себя. Круто дал руля, вписываясь в поворот, с заездом на тротуар. Я подрезал Кайлу. Видел, как растянулась на асфальте. Зараза мелкая. Хотя ничерта не мелкая уже!
Домой она приехала с разбитыми коленками. А нехер без защиты ездить! И шлюховские шорты тоже нехер носить! Семнадцать лет, а задницей крутит, как местная давалка!
В тот день закончился мой покой. Я даже сейчас помнил, как Кайла зыркнула на меня. Поняла ведь, что я был за рулем, знала мою машину. Но ничего не сказала. Не пожаловалась отцу или маман своей. Она вообще никогда не жаловалась: ни на меня (а было за что), ни вообще. Мы ругались, пакостили и ненавидели друг друга, не привлекая взрослых. Это была наша война: горячая, потом холодная. Я даже уважал ее за то, что так стойко отбивалась от моих нападок, пока мне не пришлось сражаться с моментально распространившемся во мне пожаром. Я больше не мог смотреть на Кайлу, как на малявку, инородный элемент в моем доме, который совсем ни к месту, но так и быть – пусть будет. Я мог смириться с мачехой и довеском, который она привела, но не мог принять, что эта рыжая девчонка начала вызывать во мне какие-то абсолютно противоречивые чувства.
Нормальный человек назвал бы это симпатией. Мудак – желанием вдуть смазливой телке. А помесь этих двух ипостасей во мне разрывалась просто. Естественно, я ненавидел за это именно Кайлу. Она то платье мини наденет, то топ «сиськи и пупок наружу». Хотя сама даже не замечала (или только делала вид), что мои реакции на нее поменяли окрас. Теперь это не просто ненависть, а ненависть с острой примесью тлена. Да, хотеть завалить на спину «сестру» – чисто клиника.
Я сбежал от греха подальше. Полгода трахал все, что движется. Думал попустит меня, а приехал на Рождество и сорвался. Чуть на кухонном столе ягодку не сорвал. И ведь Кайла хотела. Ноги широко разводила, губы подставляла, а какая мокрая была! Горячей лавой истекала. Той ночью она все прекрасно понимала!
– Блядь! – выругался, почувствовав давление в паху. У меня встал. Довспоминался. Вот как так: я лежу, страдаю со стояком, а Колючка вырядилась в блядские джинсы и на выгул пошла. Еще и дерзкая такая!
И за это я ее тоже ненавидел. Есть в ней за что зацепиться, и это не про фигурку аппетитную. Ее ведь прессовали и дома, и в школе (с моей подачи и благословения), а она вопреки всему не сломалась, не прогнулась под сытое общество. Собой осталась. Порой дурындой редкостной, но с позицией и собственным особо ценным мнением.
Лучше бы не осталась. Лучше бы в куклу с дутыми губками и ватой вместо мозгов превратилась. Такие у меня вообще фоном проходят: без имен и лиц практически.
Интересная все-таки штука психология. Я не могу привязаться к женщине. Просто не могу. Не потому что