Оптина Пустынь. Духовный оазис России. Зоя Афанасьева
отцов и братии наших.
«Дать тебе огородника Авраамия?..»
Во второй половине XVIII века Оптина Пустынь входила в Крутицкую епархию, которая территориально начиналась на подступах к Москве – от церкви во имя иконы Божией Матери «Живоносный источник» на Воробьевых горах – и продолжалась до Тарусы и Медыни в калужских пределах. В 1799 году была учреждена Калужская епархия – в ее состав и вошла Оптина Пустынь. Буквально за три года до этого события, в 1796-м, митрополит Московский Платон (Левшин; 1737–1812), объезжая свои владения, посетил угасавшую Оптину Пустынь (в которой к тому времени оставалось, увы, три монаха, один из них – слепой) и нашел местоположение ее для пустынножительства очень удобным. Замысел святителя был таков: для возобновления в пришедшей в упадок обители подвижнической жизни необходимо учредить здесь общежительное насельничество. За образец решено было взять Песношский монастырь, расположенный в 65 верстах от Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, в Дмитровском уезде.
За основателем монастыря, преподобным Мефодием Песношским, сохранилось наименование – спостник и собеседник св. Сергия Радонежского. Исполняя волю своего великого наставника, Мефодий сам трудился при строительстве пустынножительной келии – «пеш ношаше» деревья через речку. Оттого-то, как говорит предание, за обителью и осталось навсегда имя «Пешноша» (или же – Песноша, для более удобного произношения).
Давайте посмотрим, как зародилась мысль владыки Платона, связавшая на какое-то время тесными узами духовной преемственности и зримой материальной подмоги две древнейшие российские обители – процветавшую в ту пору Песношу и запустевшую Оптину.
В 1795 году митрополит посетил Песношский монастырь. Пробыв здесь несколько дней, он не оставил ничего без осмотрения и был изумлен повсеместным порядком и чиноположением, чистотою и хозяйственностью. Он взошел даже на высокую монастырскую колокольню для обозрения дивных подмосковных окрестностей и сказал сопровождавшему его архимандриту: «Пешноша в моей епархии – вторая Лавра». После этого посещения владыка часто стал обращаться к песиошскому настоятелю о. Макарию (Брюшкову) с тем, чтобы он со своей братией и в других вверенных московскому архипастырю обителях «завел общежитие» по образу Песноши. Отцы же, как свидетельствует монастырский летописец, «сделавшись настоятелями, помнили и твердо хранили общежитие пешношское». Вот к чему склонялся замысел владыки и в критических оптинских обстоятельствах. Мы приведем сейчас рассказ, который в чем-то сродни, духом своим, повествованиям древних патериков. Записан он был в Оптиной Пустыни со слов бывшего келейника игумена Авраамия – впоследствии оптинского иеромонаха отца Филарета.
«О. Авраамий, состоя в братстве Песношского монастыря, пред назначением своим в настоятеля Оптиной Пустыни был огородником и спокойно, в простоте сердца, занимался своим послушанием, не ища и не желая ничего иного. Когда иеромонах Иосиф[2] отказался
Предыдущий, перед о. Авраамием, настоятель Оптиной Пустыни.