Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала. Алекс Бертран Громов
корпуса Новиков после этого заявил, что Белокосков не оправдал звания члена партии.
И тут слова потребовал Жуков.
– Я давно знаю Белокоскова как честного коммуниста, чуткого товарища, прекрасного командира, – сурово глядя на собравшихся, сказал он. – Что касается его служебной связи с Уборевичем, Сердичем, Рокоссовским и другими, то эта связь была чисто служебной, а, кроме того, еще неизвестно, за что арестованы Уборевич, Сердич, Рокоссовский, так как никому из нас неизвестна причина ареста, так зачем же мы будем забегать вперед соответствующих органов, которые по долгу своему должны объективно разобраться в степени виновности арестованных и сообщить нам, за что их привлекли к ответственности. Что касается других вопросов, то это мелочи и не имеют принципиального значения, а товарищ Белокосков сделает для себя выводы из критики.
Больше желающих выступить не нашлось. Единственным последствием собрания для Белокоскова оказалась рекомендация «учесть выступления коммунистов». Выйдя из помещения, Белокосков прослезился. Жуков сделал вид, что не заметил этого…
В начале 1938 года комиссар корпуса Фомин сообщил Жукову, что теперь уже его собственное дело будет разбираться на партсобрании, поскольку из трех дивизий поступили заявления на него. Обвинения были частично уже знакомые – резок, груб, излишне требователен, политработников не ценит, перспективные кадры зажимает. В общем, практикует «вражеские методы работы». Да еще принимал у себя и угощал обедом «врага народа» Уборевича.
Начальник политотдела 4-й кавалерийской дивизии Тихомиров, с которым Жуков был хорошо знаком и на чью поддержку рассчитывал, выступил более чем обтекаемо, не сказав толком ни слова в его защиту.
– Я ожидал от Тихомирова объективной оценки моей деятельности, но этого не получилось. Поэтому скажу, в чем я был не прав, а в чем прав, чтобы отвергнуть надуманные претензии ко мне, – произнес Жуков.
И немедленно обрушился в своем выступлении на «таких политработников, как, например, Тихомиров, который плохо помогал мне в работе в 4-й кавдивизии и всегда уходил от решения сложных вопросов, проявляя беспринципную мягкотелость, нетребовательность, даже в ущерб делу. Такие политработники хотят быть добрыми дядюшками за счет дела, но это не стиль работы большевика. Я уважаю таких политработников, которые помогают своим командирам успешно решать задачи боевой подготовки, умеют сами работать, засучив рукава, неустанно проводя в жизнь указания партии и правительства, и, не стесняясь, говорят своему командиру, где он не прав, где допустил ошибку, чтобы командир учел в своей работе и не допускал бы промахов».
По поводу знакомства с Уборевичем Жуков заметил, что у него был в гостях не «враг народа», а командующий округом, которого тогда никто к врагам не причислял.
Собрание закончилось решением «принять к сведению» сказанное Жуковым и рекомендовать тому учесть критику по поводу резкости обращения. Жуков обещал учесть, но