.
о горах, растягивая меха своего баяна. Дети слушают, завороженные, – и вдруг Щетинин с воплем швыряет баян в центр зала. Кто-то нервно хихикает, кто-то вскакивает. Перепугались все, лишь я сижу как истукан на стуле и думаю: «Ого, да он совершенно чокнутый!»
На концертах в рок-клубах я видала и не такие глупые выходки.
Мне пятнадцать лет, я учусь в престижной французской гимназии, окончила музыкальную школу, но мечтаю стать не скрипачкой, а журналистом. Поэтому я просто поражена коварным замыслом мамаши отправить меня в закрытое учебное заведение на юге России из гимназии в Санкт-Петербурге. Мне до сих пор не верится, что она всерьез считает – я буду жить в интернате, носить длинные юбки, петь народные песни… Несмотря на мои протесты, все же мы туда приехали – в маленькое село Текос, что находится в часе езды от Геленджика в сторону Сочи.
В этой школе живут сыновья старого отцовского приятеля. Их мать рассказала моей о новаторских методах академика Щетинина, пока младший, смуглый Сашка, кружил меня на сильных руках так, что в глазах сияющие звезды танцевали гопак по черному южному небу. Пасторальная идиллия с покусываниями золотистых соломинок под кустами и жаркими поцелуями в обжигающем воздухе (парень был красив, как юный фавн) привела к очередному классическому скандалу, мощной пощечине от мамы и увенчалась отъездом на следующее утро из дома друзей семьи под вопли: «Моя дочь – шалава малолетняя!»
Но мысли о школе-интернате не покинули мамину буйную голову. «Да! – вдохновенно подпевает сериальным ментам в телике вконец обезумевшая мамаша. – Пусть не по правилам игра!»
Чтобы меня точно не взяли в школу, я накрасила губы ярко-красной помадой, и мама выносила мне за это мозг несколько часов на потеху людям, пока мы ехали в душном автобусе.
Пыльная дорога от трассы ведет направо. Нужно миновать пост, на котором дежурят казаки. Просто так в школу не пройти – дежурный администратор, симпатичная девушка с толстой косой и в длинной юбке, проводит беглую экскурсию.
В Центре комплексного развития личности детей и подростков нет классов ни в прямом, ни в переносном смысле на манер западных педагогов-новаторов Монтессори и теософа Штейнера. Понятия «урок» нет («урочить» – по-древнерусски значит «сглазить», объяснили нам).
Оценок и дневников в этой школе нет. Классов нет тоже, как и такого понятия, как «возраст». На вопрос «Сколько тебе лет?» принято отвечать: «Вечность». Особенно смешно это слышать от какого-нибудь малыша.
На стене главного корпуса надпись: «Быть Рассии вечно без ворога!» Учитель Щетинин утверждает, что «Рассия» – производное от «Ра» (имени бога Солнца или названия мифической реки), точно так же как и «Масква» (но не Москва) – матерь городов русских.
Везде царит идеальная чистота. Дети улыбаются, наперебой здороваются, девочки в длинных юбках или штанах, ненакрашенные, парней в шортах тоже не видать, несмотря на страшное пекло.
На мне белая полупрозрачная майка с вырезом,