Долина красоты. Мария Панкевич
отворачивался весь коллектив, чтобы не стать таким же аутсайдером. Теперь ты делал все для того, чтобы получить прежние одобрение, похвалу, уважение. Если ты доверие оправдывал, проникался идеями центра и вкалывал как проклятый, тебя снова немного «приподнимали».
Эмоциональные качели были непрерывной частью учебного процесса, и каждый день тебе приходилось доказывать, что ты достоин своего места под солнцем. Миниатюрная модель этих манипуляций – общий сбор. Сначала сказочка после раннего подъема и тяжелого рабочего дня, а потом всем сестрам по сусалам для усиления эффективности учебного процесса.
Телепат Батька Щетинин уже все на свете знает: какой лицей сегодня был пассионарным, а какой облажался. Он никогда не называет провинившихся по именам, предпочитает говорить иносказательно: мол, одна дивчина из одного лицея… Все и так понимают, о ком речь. Некоторые слабачки убегают в рыданиях. Это мощный прессинг – когда подростка «выводят на круг», даже если не упоминать имени того, кто накосячил, общее осуждение в закрытой системе невыносимо.
Сборы затягиваются допоздна, и вот после них уже сложно успокоиться. Хотя ночами тоже надо следить, все ли закрыты окна и двери и не крадется ли какой злодей к корпусам, поэтому устанавливаются дежурства. Среди ночи тебя будят, и час ты охраняешь дом, в котором ты живешь, а потом снова ложишься спать до 04:30 утра.
Мы очень мало спим. Позже я прочла, что это первый признак тоталитарной секты, первая примета режимного учреждения. Люди должны уставать настолько, чтобы им хотелось только поспать. Главное – они не должны думать. Поэтому, наверное, и нужно «жить по сердцу»?
Но самым жутким оказалось то, что все поголовно были вшивыми. Мамаша регулярно привозила шампунь от педикулеза и ругалась: «Сто рублей опять потратила, как другие, интересно, справляются?»
Я объяснила, что одни мажут голову бензином или керосином, другие красят волосы, вроде бы краска помогает. «Мажь бензином, краситься не смей!» – приказала она. Впрочем, толк от такой терапии был нулевой, потому что чесались все и конца и края этой эпидемии видно не было.
И все же мама, спасибо ей, приезжала ко мне намного чаще, чем другие кукушки к своим детям. С одной стороны, это понятно: из того же Сибая или Якутска не налетаешься, а Новороссийск недалеко, в нескольких часах езды. От бабушки у нас остался небольшой саманный дом, и они с братом из Питера переехали туда.
В школе не было ни одной свободной минуты – то мы чистили картошку, то мыли полы, то натирали паркет, то дежурили по кухне, то учились… Постирать свои вещи в тазике в душе зачастую не хватало времени. «Отдых – это смена видов деятельности!» – любила говаривать вслед за Сухомлинским моя мудрая мать. Я познала эту истину, когда разок обмочилась ночью. Это стремно, особенно для тех, кто никогда не ссался в детстве. Просто так устала, что не смогла проснуться. Когда встаешь в полпятого утра, весь день учишься и работаешь, непонятно во сколько ложишься, даже молодой