Шарм серебряного века. Филологиня. Любовь Сушко
и волос и зданий,
И женщина, любившая поэта,
Ждала с тревогой света, нет рассвета,
Она была уверена, что слава
Ей улыбнется сквозь века лукаво.
А он вдали решал свои шарады,
И ждал смятенный радости распада.
Она могла с другими быть счастливой,
Но те глаза и скрипки переливы,
И миг до боли, и в тиши заката
Она была ни в чем не виновата.
И вот тогда лишь пистолета дуло
Ее в реальность бытия вернуло.
На миг один, и вечность проступала,
Когда она о нем затосковала.
Он не пришел к могиле в миг последний,
Был пьян и нем, все повторяя бредни,
Других поклонниц призрачные лица…
Что делать? Может тоже застрелиться?
Он жил и знал, в метели и печали,
Его лишь птицы белые встречали…
Ее же унесли в иные дали,
Забыли, в суете не вспоминали…
Профессор и куртизанка
На площади в преддверии экстаза
Гулял поэт и видел вдалеке,
Как оживает призрачная фраза,
Оставшись только тенью на холсте,
Там, в суматохе девы замелькали
И бросились куда-то от него,
А он мечтал: – О, утоли печали.
– И что еще? – А больше ничего.
И никого в тумане над Невою.
– Но кто они, чего они хотят?
И души, словно волки, рядом воют,
И женщины, как ангелы, летят.
И растворяясь в пропасти, немеют.
Он вновь один – там торжествует Блок.
И дальние созвездия не смеют
Его оставить, если с нами бог.
В тумане звезды дивные светили,
Оставив нас, они неслись во тьму,
И только скрипки где-то голосили,
Покорные пророку своему.
Пророк хмелел от женского вниманья
И улетал в неосознанность миров.
О дивный миг его очарованья,
О тайны грез, и смысл забытых слов…
А куртизанка рядом хохотала,
И улетала в пустоту картин.
И только в тишине ночной блистала,
Но он один, но он всегда один.
Растаявший в листопаде. Париж
Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.
К. Бальмонт
Пятьдесят оттенков страха,
где любовь на ладан дышит,
Я зову его из мрака,
только он меня не слышит.
Там, за белой полосою
море сходится и небо,
Я зову его с собою в мир,
где он ни разу не был.
И на бреге океана,
там, где сходятся стихии,
В лике темном капитана
он убийца и мессия.
Мы с Поэтом говорили,
мы с Архангелом молчали,
Мы в Париже рядом были,
то в веселье, то