Точка возврата. Мария Ильина
чужеродное. Рама с чудными завитушками, отец говорил: «Стиль модерн!» До чего же неподходящее название для отжившего старья! Левке зеркало не нравилось: занимало слишком много места, да и глядеться в него – чисто бабское занятие. Разве что сейчас, когда никто не видит. Вообще-то любоваться особенно нечем: морда ободранная, в синяках, сам худющий, бледный, отцовский свитер висит, как мешок. Совсем незаметно рельефа мышц. Хотя тело ого-го, не зря же тренируется каждый день. Мать ворчала: «Лучше бы уроки делал с таким прилежанием!» Вот еще! Мальчишка хмыкнул и начал рассматривать свою гордость – солдатские штаны цвета хаки. Отец подарил. Папка – настоящий офицер, три войны прошел. А мать все с пустяками пристает, командовать пытается, да и отца совсем извела. Все ей не так: коммуналка противная, комната убогая, денег мало, мужа рядом нет. «Не понимает она!» – повторил папкины слова Левка. Чего конкретно мама не понимает, сын не мог сказать, но чувствовал, что чего-то большого и важного. Может, поэтому и не пишет отец? Как ушел на войну – ни слуху ни духу. Мать, хоть тресни, не признает, что Левка уже взрослый, все кудахчет наседкой, будто он все еще тот малыш с карточки на комоде. Презрительный взгляд скользнул по желтовато-коричневой отретушированной фотографии.
Молодая женщина с кудряшками, темные губки бантиком, круглые, кукольные глаза, улыбающийся дитенок хватает ее за руку. Здесь ему семь месяцев. «Уже стоит, необыкновенно, чудесно!» – передразнил Левка. А теперь что? Только и слышно: «Непослушный, неуправляемый, упрямый, как осел!» Отец – другое дело, говорил с сыном всегда, как со взрослым. На рыбалку брал за город или летом в поход на велосипедах, вот это да! Еще рассказывал о том, как воевал в гражданскую. Левка мечтал о подвигах, видел себя солдатом (о таком писали в газете), в одиночку освобождающим захваченный фашистами дом. Раз, два! Бросает гранаты. Левка размахнулся и треснул кулаком по шкафу, зазвенела фарфоровая чернильница. Два толстых медведя сидят за пеньком, как за столом, и жрут малину здоровыми ложками. Берешься за темно-красную глыбку, поднимаешь крышку, а там чернила. Шик! Но мать пользоваться не разрешает, убрала повыше, и пусть пылится. Тьфу ты! Никто его не понимает, в школе та же история. Все двойки, тройки, только по математике «хорошо». Ошибок нет, но писать с нажимом, красиво, как девчонка, он не умеет и не хочет. Вот еще, не дождетесь! Настоящий герой сам решает, что делать, а не ходит на задних лапах, как дрессированная мышь. Вот и сейчас репродуктор надрывается: «Граждане, воздушная тревога!» Но он ведь не трус, чтобы бежать! Дома сидит, храбрость тренирует.
Левка воодушевился от собственной смелости, вскочил, сделал размашистый шаг, споткнулся о корзину с картошкой и стукнулся головой о косяк, громко заматерившись. Тут дошло: во всей квартире никого, ходи, сколько хочешь. Тут же забыл про ушибленный лоб, выбежал в коридор, ловко проскочил между тазов и корыт и вошел в кухню. В стотысячный раз удивился, зачем людям столько барахла. Для настоящей жизни нужны конь, шашка, винтовка –