Избранные вещи. Алексей Борисович Черных
не внемлет Богу, а шумит…
* * *
…Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,
Не дойду до дома с дружеской попойки.
Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался я таким же клёном,
Только не опавшим, а вовсю зелёным.
И, утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую, обнимал берёзку.
Сергей Есенин
Берёзе трудно понимать
Есенинскую грусть.
Зачем принялся он читать
Стишки ей наизусть?
Зачем разносит перегар,
Витийствуя с утра?
И страсти распаляет жар,
Когда кругом хандра.
Зачем к тому ж, подлец такой,
Обняв её (ой-вей!)
Своей распутною строкой
Глаголет не о ней?
А вспоминает некий клён,
Какую-то сосну,
И вербу вспоминает он,
А может, не одну.
Ах, как же, Серж, распутен ты,
Обидно, аж до слёз.
Не ценишь чистой красоты
Разнеженных берёз.
* * *
Не верьте, чувства могут лгать,
Но мы, как Пушкин, часто рады
Обманываться, принимать
Обман за райскую усладу.
* * *
Порою кажется, Небесный Господин
Создал сей мир (и думать-то неловко)
Лишь для того, чтоб полчища машин
Съезжались пообщаться в пробках.
Венцы творенья здесь не мы – они,
Для них всё это: нефть, конфликты, во́йны,
Прогресс – тысячелетия возни
Нас, человеков, слуг их недостойных.
Для них наш телерадиоугар,
Всё то, что в мозг наш тараканом влезло:
Инет, реклама, ма́ркетинг, пиар
И миф, что-де экологична тесла.
Уже не кажется: Небесный Господин
Действительно создал наш мир неловкий
Лишь для того, чтоб полчища машин
Съезжались пообщаться в пробках.
* * *
Горят перламутром в отливах тумана.
На всём бесконечная грусть увяданья
Осенних и медных тонов Тициана.
Максимилиан Волошин
Венеция – тоска и сырость!
Не смог бы даже Тициан
Своею кистью скрыть унылость,
Её дурманящий обман,
Её мостков старинных узость,
Бессилье, плесени печать,
Домов облезлых заскорузлость,
Воды, уставшей нас влюблять.
Гандолокружие без меры –
Подгнивших суден хит-парад.
И кстати, как те гондольеры
Картошку в погребах хранят?
*