Сибирь: счастье за горами. Олег Ермаков
ли. Говорят, большинство дач под Кызылом брошены, растащены. Да, воруют страшно, и не только воруют, а грабят, жгут, вынуждают владельцев выселяться. На дачах разрешена прописка, и на многих устроились переселенцы из районов – в основном безработные. Они-то и являются реальными хозяевами бывших садовых товариществ.
Правда, это беда не только Кызыла – бросают дачи и абаканцы, и минусинцы: нет возможности бороться с воровством, нет смысла строиться, работать на земле, выращивать что-то, зная, что в любой момент выросшее соберут чужие, жилища осквернят…
Одно из самых светлых воспоминаний о жизни в Туве – поездки на рыбалку, за грибами, ягодами, да и за ковылем тоже, хотя тогда рвать его я ненавидел.
Когда мы с сестрой Катей были маленькие, родители чаще всего оставляли нас с бабушкой и привозили гостинцы «от зайчика», «белочки», а потом стали брать с собой. Бывало, ехали в лес на нескольких машинах – родня, приятели. Я любил искать грибы вместе с бабушкой Валентиной Мартемьяновной. Она, полная, с больным сердцем, не могла лазать по зарослям, но издалека определяла места, где наверняка есть грибы, посылала меня «поглядеть», и я чаще всего их там находил. Однажды мы наткнулись на огромный обабок, явно старый и червивый. Я для порядка хотел срезать его, но бабушка остановила: «Не трогай. Это грибной царь. Пускай стоит». И мы, оглядываясь на него, побрели дальше.
На нашем 412-м «москвиче» забирались порой туда, куда и на уазике не все решались соваться. Собирали клубнику, жимолость, голубику, черемуху, гребли специальными совками бруснику, на скалах в Саянах отыскивали редкую, вкуснющую ягоду кызырган; уже перед зимой обдирали с веток заледеневшую облепиху.
Но набрать и привезти домой ягоду – половина дела; нужно было ее перебрать, одну сварить, другую перекрутить с сахаром. Грибы почистить, помыть, маслята замариновать, обабки пожарить, грузди, рыжики, белянки, волнушки засолить.
Рыбачили мы довольно часто. Иногда рядом с домом – там, на быстрине, клевали ельцы, попадались ленки, случалось – хариус; в заливчиках – пескари, сорожки. На закидушку, бывало, вместо ожидаемого таймешонка брала таинственная, жутковатая на вид рыбка – широколобка. Небольшая, вся в каких-то наростах, шишках, с огромной по сравнению с туловищем головой. Если ее ловили взрослые, то, брезгливо сняв с крючка, бросали обратно в воду, а если пацаны, то убивали жестоко – растирали камнями в жижу. Говорили, что широколобки страшно ядовиты и их можно есть, только сварив в перце. Считалось, что эти рыбки засоряют реку.
Недавно я узнал, что они живут только в очень чистой воде, поэтому, видимо, и попадались вдалеке от берега. После того как Саяно-Шушенское водохранилище наполнилось и Енисей в районе Кызыла, несмотря на течение, стал грязнее, широколобки, говорят, почти перестали встречаться. Да и ельцов, ленков, хариусов, тайменей заметно меньше. Зато ловятся невиданные раньше здесь подлещики, часто больные.
Вообще-то ничего не будет удивительного, если какие-то виды рыб исчезнут. Не так