Оружие. Песчинки на чашах весов # 2. Ксения Крутская
светились в темноте.
– Я догадывался, – сказал он наконец. – Не знал о стольких случаях, но в целом… Ключники – те, кто в ответе за нас. И они несут весь груз последствий наших поступков и наших ошибок. В том числе и таких…
Тиани еле слышно вздохнула.
– Что сделано – то сделано, – отозвалась она, – и ничего уже не будет как раньше…1
Ничего уже не было как раньше… Так много сил, оказывается, нужно на поддержание видимости спокойствия и душевного равновесия… Учеба, тренировки, научная работа, патрулирование, встречи с сестрой. Ни на минуту в течение дня Тиани не оставалась одна. Следить за выражением лица, мило улыбаться, шутливо или же всерьез ворчать и ругаться, жаловаться на усталость и демонстрировать бешеный энтузиазм – и прятать, загонять поглубже разъедающее душу постоянное тоскливое ожидание удара.
Сон – не сон, тяжелое чуткое забытье. Еда? – организм, кажется, забыл, что это такое и зачем оно нужно. Выкованные на тренировках самоконтроль и умение отрешаться от всего, за исключением текущей задачи, позволяли справляться с учебой, тренировками и научной работой. Но какой ценой?..
Тиани видела Ворта очень редко, что, с одной стороны, добавляло поводов для беспокойства, с другой – несколько облегчало задачу вести себя естественно. Дни проходили быстро, заполненные разнообразной работой, а вот вечера – особенно после закрытия дверей корпуса – тянулись мучительно медленно. Сидя на кушетке в полной темноте и зная, что ждать нечего – Ворта в корпусе нет, он на службе, никак не могут сейчас раздаться в коридоре осторожные шаги, которые замрут напротив ее двери! – Тиани каждый вечер с того дня проводила в состоянии тихой агонии.
На пятый день после разговора с Анной Тиани, вымотавшаяся на тренировке до состояния полной, как ей хотелось надеяться, бесчувственности и непреодолимой апатии, лежала на кушетке и пыталась уговорить себя подняться и поесть. В душной тишине комнаты внезапно тихо звякнул сигнал коннектора. Тиани, не поднимаясь, медленно и неохотно протянула руку, взяла с подоконника устройство, глянула на экран… и резко села, зажмурившись от головокружения и звона в ушах.
Два слова. «Можно зайти?»
«Конечно»…
Напряжение не отпускало и через десять, и через двадцать дней. Тиани надеялась, что привыкнет, приспособится, что давящее чувство нависшей опасности размоется обыденностью и банальной усталостью. Но этого не происходило. Сталкиваясь с Вортом в коридорах или в «гостиной», чувствуя на себе его короткие печальные взгляды, она снова и снова ощущала болезненные уколы вины и страха и торопилась скорее разминуться с ним или покинуть общую комнату.
Марон ничем не показывал, что он в курсе происходящего, но при виде командира камень совести и тревоги на сердце Тиани каждый раз тяжелел. Остальные Ныряльщики так ничего и не узнали. Во всяком случае, никто не подавал виду, и Тиани искренне надеялась,
What’s done is done. Nothing’s the same. (Killswitch Engage – We Carry On)