Superстар. Сергей Skolorussov
нет. Внука убили. Несправедливость… – он потупил взгляд, отведя его в сторону, затем вновь взглянул на супругов: – Боюсь, что всё зря. Только опозорюсь. Не представляю, как и чем я могу помочь, – Смильтон вновь прочистил горло. – Кхе-кхе. У меня нет ни помощников, ни лаборатории, ни транспорта. И главное – у меня нет никаких прав вести расследование. Нет полномочий. Кто мне что расскажет, и кто меня будет слушать? Я – никто. Давно списанная по профнепригодности ищейка. Служебный пёс, потерявший зрение, нюх и сноровку. Допрос в таком деле должен проводить официальный следователь, а не дед с пасеки.
Но Тумашова трудно было переубедить. Он хоть и вздохнул глубоко, но продолжил гнуть свою линию:
– Александр Яковлевич, главное, чтобы вы согласились. Остальные вопросы я решу. Помните Лиходеева? Он теперь большая шишка в Следственном комитете, генерал.
–Лиходеев? Лёшка? Генерал? Неисповедимы пути господни.
– Он многим обязан моему отцу. Своим карьерным ростом, в частности. И вас хорошо помнит. Обещал помогать во всём.
– Ты уже с ним говорил обо мне?
– Говорил. Он, хоть и не сразу, но согласился. У вас всё будет. Всё, что вы пожелаете. Мне почему-то кажется, что вы, Александр Яковлевич, именно вы найдёте убийцу.
– Да-да, да-да. Неожиданно это всё…
– Александр Яковлевич, поймите, что в таком трудном деле только вы способны мне… нам помочь. Помогите! Чего ты молчишь? – обратился гость к своей супруге.
– Александр Яковлевич! Ради всего святого, – на глазах женщины появились слёзы, и она полезла в сумочку за платочком.
Старик задумался, теребя сухими пальцами отвисшую от старости мочку уха:
– Да-да, несправедливо. Сначала Андрей скоропостижно. Теперь Андрюша в сорок лет. Беда. Несправедливо. А убийца видит, что этот мир несправедлив. Потому и пошёл на это. Не боясь, пошёл. Не опасаясь за свою шкуру. Зло, кругом безнаказанное зло.
– Оно должно быть наказано, – вытерла слёзы Юля.
– Согласен, – вздохнул дед. – Только я вас должен предупредить: мне семьдесят девять. Альцгеймера, слава богу, нет. Деменции тоже. Хотя больной не всегда знает, что он болен, но, судя по всему, я прав. Дураком меня пока никто не называл.
– Александр Яковлевич…, – демонстративно прижал руку к груди Ярослав Андреевич.
– Да я это к тому, чтобы вы не держали затем на меня обиду, если дело не выгорит.
– Само собой, – шмыгнула носом Тумашова.
– Ай, беда! Ай, беда! – Смильтон в досаде хлопнул ладонью по столу. – Я же завтра улетаю. Билеты куплены. Человек ждёт.
– Что за человек? Родственник?
– Да нет. Я с ним списался.
– А что за дело?
– Родословную я составляю. Чего так смотришь? Не для себя стараюсь, для детей, внуков, правнуков. Смысл? Не хочу, чтобы нас считали Иванами, непомнящими своего родства.
– А Рига при чём?
– Нет, я не оттуда. Мои предки со времён Петра в Питере обитали. Но приехали они сюда из города Смилтене. С мужиком одним я списался. У него