Рад Разум. Евгений Владимирович Кузнецов
сонных – как-то даже странно… так запросто говорить!..)
Мир журналистский, как и всякий мир профессиональный, такой же коммуникативный, внутри самого себя, как, например, уголовный (кого «взяли») или чиновничий (кого «повысили»).
Н-да. Вениамин.
Он придёт…
Я не спеша делаю уборку.
Постоит, покурит у окна…
Я не спеша листаю книгу.
Посидит, поострит…
И уйдёт.
Я-то «сокращён» и недавно.
А он – сам ото всюду увольнялся и постоянно.
Веня да Веня – так его всегда и всюду все.
Подойдёт ещё к моим книгам: этого он давно не читал… этого недавно перечитать собирался… но он, автор, ведь – вот такой… а этот – вот такой…
И сам всё ждёт – как я с грустью чувствую – от меня какой-то критики: в адрес ли редакции, в адрес ли политики, в адрес ли хотя бы времени.
Я не спеша – и оправданно: вместо ответа – предлагаю ему чаю.
И он… не знает, хочет ли чаю…
И крутит чашку в блюдце.
А я – уже с возмущением чувствую, что он знает, что я о нём это всё знаю… что он и молчит, чтобы сделать именно моё молчание нетактичным…
В одно мгновение – словно тяжёлая цепь – перебегает от него ко мне гремящий каскад его, всем известных, обстоятельств.
Живёт с матерью… То есть – с одинокой матерью он, одинокий… Вроде бы был женат, воде бы развёлся… Мать уж на пенсии. Где теперь работает?.. И работает ли?.. Во всех-то местных газетах его знают… Пишет, конечно, мало, ленится… Чаще фотографирует… И всё винит свою устаревшую аппаратуру…Недавно приобрёл «супер»… На какие «шиши»?..
Но я – всегда перемолчу.
Иногда он срывается и начинает сплетничать.
В первый раз, как меня сократили…
(Ну, надоело об этом!..)
В первый раз он было прямо вбежал ко мне – полный смеха, полный иронии, полный дружества!..
Но мне тогда – внутренне-то, главное, освобождённому – его визит был как раз не кстати.
А он, видно, решил, что я расстроен.
Он – тактичный.
В следующий раз он пришёл уже серьёзный.
Посетовал на несправедливость на систему этих «сокращений».
Потом на что-то рассмеялся!
А я… даже и не понял, о чём он… так как в эту минуту вдруг подумал… что он живёт на пенсию матери…
И при этом – мы смотрели друг на друга!..
…Однажды мы с ним шли по улице – и оказалось, что возле его дома.
Или он этак нарочно?..
Его мать тут прогуливала собачку.
Познакомились.
Разговаривали – хорошо помню – как-то неспешно… как бы во сне…
Она – деликатная.
После это я о нём – стал себе так: он – какой-то навязчиво-тактичный… болезненно-тактичный…
Лишь однажды он спросил меня – и весомо, напористо, дерзко:
–– Куда думаешь-то?
–– Устроюсь куда-нибудь.
В другой раз стал хвалиться мимолётной половой связью…
И был какой-то сосредоточенный…
Ему,