Шпаги и шестеренки (сборник). Владимир Аренев
и никто ничего не узнает, будем знать только мы с тобой.
– Разве это на самом деле возможно? – спросил Михельке с недоверием и тайной надеждой.
Макс прижал свои губы к уху наследника и сказал гулко и страшно:
– Доктор Вандермеер – ученик Вивисектора. Помни, ты поклялся, твое королевское слово должно быть свято!
– Я хочу, да, очень хочу! Если ты не врешь и не шутишь, – торопливо добавил Михельке. Он боялся, что Макс просто расхохочется, но тот сказал серьезно:
– Тогда я поговорю с папой, а папа поговорит с доктором Вандермеером. Но только завтра, а то вдруг ты передумаешь. Эрикуба, она ведь очень страшная.
– Я не передумаю! Только… зачем это доктору Вандермееру? Его ведь каз… то есть накажут, если узнают…
– Никто не узнает, – сказал твердо Макс. – Мы с тобой друзья, и я тебе доверяю. Ты пообещал мне молчать и не обманешь меня, своего друга. А зачем это доктору Вандермееру – очень просто: ты когда-нибудь вырастешь и станешь королем, и наградишь за это его и моего папу.
Этим вечером Михельке долго не мог уснуть. Он делал то, что всегда хотел, но не осмеливался прежде: встал во тьме и крадучись подобрался босиком к окну, раздвинул тяжелые складки портьер и всмотрелся в огни за дворцовой оградой. Стены дворца будто трескались вокруг него, как скорлупа вокруг цыпленка. Совсем рядом жил, дышал и волновался огромный, ужасный, прекрасный Кетополис. Где-то там, снаружи, билось сердце города – в Опере? На бульварах? В порту? Или на болотах, или в подземелье морлоков? Михельке не знал, но точно был уверен – жизнь города не во дворце. И он твердо решил узнать, и завладеть тайной Кетополиса, этого чудо-города, которым ему суждено было править. Вернувшись ворочаться в смятой горячей постели, наследник считал, сколько раз протрубит часовой кит: с каждым разом ближе утро, которое должно все изменить…
– Вы уверены, ваше высочество? – тихо спросил доктор Вандермеер за утренним осмотром. – Конечно, сейчас самое благоприятное время для такой операции – весь дворец озабочен русским катаром, и присмотр за вами целиком передан в наши руки, так что о вашем усовершенствовании никто не узнает. Когда еще выдастся такой случай – а подобные устройства с наибольшим успехом приживаются у детей, для взрослых успех сомнителен… Но вы уверены, что хотите этого, и будете скрывать ото всех, кроме меня, доктора Мюллера и Макса? Это очень серьезный шаг, его нельзя делать без обдумывания.
– Я хорошо подумал, – так же тихо ответил Михельке. – Я понял, что у меня нет никого ближе, чем Макс, и я хочу, чтобы наша дружба продолжалась. Когда мы вырастем, я назначу его своим личным лейб-медиком. Так что мы всегда будем вместе, и я так хочу, я доверяю ему.
Доктор Вандермеер испытующе поглядел на наследника, отвел взгляд и чуть заметно кивнул Максу. Затем с непонятным вздохом обратился к Михельке:
– Тогда сегодня в шесть часов вечера выпейте этот состав. Когда я к девяти приду на вечерний осмотр, вы будете уже спать медицинским