Сто страшных историй. Генри Лайон Олди
калекой на всю жизнь, чем испачкаться в грязи.
– Ты в этом ходишь? – выдохнул я.
– Хожу, господин.
– Всегда?
– Всегда, господин.
– Завтра же куплю тебе нормальную обувь. В твоих только хурму с веток доставать.
– Не делайте этого, господин.
– Почему? Мне не жалко денег.
– В другой обуви я не могу ходить, господин. В другой обуви я спотыкаюсь.
Он спотыкается. В другой обуви, значит, спотыкается, а в этой порхает как птичка. И грязь к носкам не липнет. И «зуб» встает на место от легкого хлопка. Если остатки саке еще бродили у меня в голове, то сейчас весь хмель выветрился без остатка.
– Сними маску, – велел я.
– Не надо, господин.
– Почему?
– Это лишнее.
– Ты у меня не первый слуга. Думаешь, в моем доме не видели безликих? Снимай, ты не можешь все время ходить в маске. Тебе надо есть, спать…
– Позвольте мне остаться в маске, господин.
– Снимай! – рявкнул я, теряя терпение. – Немедленно!
Он подчинился.
Во дворе воцарилось потрясенное молчание. Первой его нарушила неугомонная Каори.
– Какой! – взвизгнула девчонка, не в силах сдержать восторг. – Какой красивый!
Безликий? Если я ждал появления омерзительной массы, серой и губчатой, заменяющей каонай утраченные черты лица, я непростительно ошибся. О, у Барудзироку Широно было лицо! У него было лицо, которое следовало прятать под маской карпа с еще большей тщательностью, чем это делают каонай.
Кожа Широно была ярко-красного цвета. В сумерках она выглядела багровой, как если бы слуга кипел от ярости, не имеющей выхода. Казалось, в любой миг Широно готов сорваться, забыть о приличиях и ударить тебя чем-нибудь по голове. Ощущение усиливалось, едва на тебя падал его бешеный взгляд. Возможно, бешенством тут и не пахло, просто глаза Широно вылезли из орбит так далеко, что их блеск внушал собеседнику безотчетный страх. Страх усугублялся еще и тем, что из-под губы Широно, даже когда он не открывал рта, торчали кончики клыков, острых и блестящих.
А нос? Всем носам нос! Длиной в ладонь, не меньше, этот нос словно был создан для того, чтобы прятаться от насмешек под длинной рыбьей маской. На свой восхитительный нос Широно мог бы повесить пять, а то и шесть шнурков с монетками – и клянусь, ни один шнурок не соскользнул бы на землю.
Передо мной стоял тэнгу[10], «небесная собака».
Вернув себе самообладание после внезапного потрясения, я отметил, что во внешности моего нового слуги все-таки больше человеческого, чем это могло бы показаться на первый взгляд. Да и на руках Широно было по пять пальцев, а вовсе не по два, как рассказывали о тэнгу. По улице ему не стоило бы расхаживать без маски, но мне не составило труда довольно быстро привыкнуть к удивительному облику Широно.
– А что? – внезапно, ни к кому не обращаясь, заметила
Тэнгу (букв. «небесная собака») – лесной дух, своего рода леший.