Сто страшных историй. Генри Лайон Олди
Я хочу доложить о фуккацу!
– Это к вам, Рэйден-сан, – заметил Сэки Осаму, поворачиваясь, чтобы идти.
– Ко мне?!
– К кому же еще? Вы тут самый трезвый. Секретарь Окада примет заявление, а потом направит заявителя к вам в кабинет. Уверен, это дело не окажется слишком утомительным. Что-то подсказывает мне, что оно вряд ли пойдет по ведомству Дракона-и-Карпа. Обычное фуккацу, каких двенадцать на дюжину…
– Но я…
– А вы что себе думали? Три особых дела в год, а все остальное время сиди-прохлаждайся?! И не надейтесь! Живо приступайте к выполнению своих обязанностей!
– Слушаюсь, Сэки-сан!
Не дожидаясь, пока стражники откроют ворота, я рысцой припустил к управе. Обернулся, махнул Широно рукой: «Задержись! Прихвати одежду и следуй за мной!»
Верзила все понял в лучшем виде.
Глава вторая
Пустые формальности
1
«Хватит нести околесицу!»
– Ваше имя?
– Котонэ. Котонэ с Малого спуска.
– Я вижу перед собой мужчину, но вы представляетесь женским именем. Почему?
– Потому что я женщина! Мать этого мерзавца…
Тщедушный человечек тычет сухонькой лапкой себе в грудь:
– Видали? Убийца! Скажите, у вас нет еды?
– Еды?
– Хоть чего-нибудь, а? Горстку риса? Дюжину черных ос?
– Черные осы? Что за ерунда?!
– Вы никогда не ели черных ос? Жареных шершней? О, как они похрустывают на зубах…
И добавляет свистящим шепотом:
– Умираю от голода…
Я прихватил из дома пару рисовых колобков, завернутых в бамбуковые листья. Во время попойки все думал достать их из рукава, закусить, да как-то не собрался. Неловко есть в компании, когда остальные пьют без закуски. Если же разделить колобки между сослуживцами, выйдет по три рисинки на брата. Только брюхо дразнить! И наконец…
Короче, вот они, колобки.
– Берите. Э, куда вы хватаете! Один берите, второй мне.
Он глядит на второй колобок, не моргая. Глаза блестят от слез. Так тонущий смотрит на доску, проплывающую мимо, вне досягаемости рук несчастного. И что вы думаете? Я сжалился? Решил остаться голодным в пользу бедолаги? Вы правильно думаете. Я прибираю второй колобок, откладываю в сторону, накрываю листьями. Сурово хмурю брови: нечего, мол, руки тянуть!
– Вы сказали: убийца. Это ваш сын убийца?
– Кто же еще? Он, гадина…
С набитым ртом он (она?) говорит на удивление разборчиво. Ну да, заявитель и в кабинет ко мне явился с набитым ртом. Что бы там у него ни было – прожевал, проглотил, запросил новой еды. Харчевня ему тут, что ли?!
– Имя вашего сына?
– Мэмору.
– Имя вашего мужа? Отца Мэмору?
– А на что вам его имя? Он и помер-то давно. Животом маялся, кряхтел да и помер…
– Имя вашего мужа! Отвечайте!
– Коширо, разносчик тофу[3]. Этот, – лапка снова тычется в грудь, –
Тофу – соевый творог.