Сталинские соколы. Возмездие с небес. Станислав Сапрыкин
я ворвался в строй «иванов», издав победный клич – «Хорридо» – и за несколько минут отправил к праотцам три Пе-2.
Строй русских был такой плотный, что боковое зрение мне не понадобилось. После того как третий бомбардировщик, развалившись в воздухе, понесся к земле, меня с задней полусферы атаковал советский истребитель. Двигатель сбросил обороты, в кабину стал проникать характерный запах горелого масла, и мне ничего не оставалось делать, как, развернувшись на север, пойти на вынужденную, оставляя за собой тонкий масляный след. Я сел на «пузо» в расположении наших войск, самолет был разбит, но я оказался цел и к вечеру вернулся в Эскадру.
Мы уничтожили одиннадцать или четырнадцать бомбардировщиков и истребителей противника, не потеряв своих летчиков, единственным потерянным самолетом был мой, а точнее, Ханса, ФВ-190. Три одержанных победы показали, что я еще могу быть полезен, и начальство изменило свои предписания, оставив меня в Орле. Однако последующие потери техники не дали мне шанса продолжить вылеты. Возросшее количество боевых повреждений самолетов привело к нехватке запасных частей, ремонтники не успевали восстанавливать оставшиеся машины.
К концу дня 12 июля сражение между Курском и Орлом завершилось с неясными для нас результатами. Утраты русских превысили все ожидания, но и смерть наших людей и потеря техники были значительны.
Будучи больше не полезен в эскадре, я был отозван в Германию на дальнейшее лечение.
«Тетушка Ю», сделав прощальный круг над аэродромом, взяла курс на запад. Звездное небо было умиротворенно спокойно. Ночь, давшая короткую передышку солдатам, не признавала войны и не замечала рек крови и куч изуродованной людской плоти, покрывших равнины и возвышенности поля битвы. Даже если бы наш маршрут был проложен над ним, сейчас, ночью, из окна транспортного самолета я бы не увидел этой отвратительной картины вышедшего из земной тверди ада. трупов, остовов разношерстой техники и полностью разрушенных дорог и населенных пунктов. Все было спокойно. Я летел и думал о том, как необычно складывается моя жизнь и карьера. В свое время Ганс фон Хан, оценив мою технику пилотирования, упорство, настойчивость и активность, необходимые воздушному бойцу, пророчил мне яркое будущее. Но жизнь сложилась как-то не так. За два года войны я провел всего девятнадцать воздушных боев, умудрившись одержать в них одиннадцать воздушных побед, не считая ущерба наземным силам противника. Соотношение одно из лучших в Люфтваффе. А если бы я совершил вылетов в десять раз больше, то давно бы стал одним из рыцарей, как мои приятели, с коими я начал эту войну. Но если посмотреть по-другому. да, многие мои сокурсники уже командуют эскадрильями, группами и даже эскадрами, но еще большее число их гниет в чужой сырой земле. Мой первый непосредственный командир Хельмут Меккель, с коим начинал я в июне сорок первого года, погиб под Тунисом два месяца назад. Пусть я все еще лейтенант, но с двумя Железными Крестами, и я все-таки жив, хоть и несколько изуродован. И чувствую.