Любовь в тридевятом царстве. Александр Кайков
В неком царстве-государстве, возлегая на печи,
Проживая жизнь напрасно, поедая калачи,
Жил Иванушка-балбес в ожидании чудес.
Ждал от жизни леденец наш удалый молодец.
Мол, разину шире рот, он туда и упадёт.
Парню скоро тридцать лет, а ума для жизни нет.
По годам пора жениться, только кто на то польстится:
На маманина сынка, что плюёт до потолка,
На готовеньком живёт, разве титьку не сосёт.
Жить с мамашей – что же проще, мама ро́дная – не тёща,
Ведь у тёщи зоркий глаз, тёща спуска-то не даст,
Коль отдаст дочурку в жёны за такого… пустозвона…
Ай!., (Взвизгивает, как от щипка, и освобождает от себя оконный проём, поскольку её втащили внутрь дома)
Зрительскому взору открывается обстановка простой русской избы, где на печи безмятежно спит вышеупомянутый Иван, и хлопочет по хозяйству Пелагея, его матушка, в одиночестве воспитывающая ненаглядного сыночка. Она в гневе накидывается на пришедшую в гости соседку-подружку и по совместительству сказительницу Матрёну.
Матушка Пелагея:
Это кто там так трендит, на Ванюшу городит
Всякую напраслину?! Вот тебя как хрястну я
Сковородкой по губам, да ушатом по ушам!
Сказительница Матрёна:
Да уймись, приди в себя! Я ж по-дружески, любя,
Чтоб разуть тебе глаза – так, мол, дальше жить нельзя…
Матушка Пелагея:
Ты сама разуй гляделки, балаболка, перепе́лка
Чтоб совет по дружбе дать, для чего в окно орать?
Осрамила на весь свет, будто хуже Ваньки нет!
Начинается энергичная потасовка, что называется, летят пух и перья. В ход идёт домашняя утварь, а в итоге схватки Матрёна вылетает из избы в окно.
От поднятого шума, наконец, просыпается Иван:
Что, маманя, ты орёшь, спать в охотку не даёшь?
Мне такой видался сон, будто я – Наполеон,
Обхожу солдат в строю, приказанья раздаю,
И вот нате – слышу: в драке, как сцепились две собаки
И испортили парад, я такое вдругоряд
Года три поди не свижу, как гуляю по Парижу.
Ну не сон был, а мечта – и тут грохот – тра-та-та!
Конь с каретой испарился, я ж на печке очутился.
Матушка:
Не серчай, что разбудила, тут соседка заходила,
Поболтали мы чуток, ну, и я отшибла бок.
По хозяйству хлопотала, спотыкнулась и упала.
Иван, (не слезая с печи):
Ты поди, скажи на милость, видно, кубарем катилась.
И ободран левый бок, и волосьев выдран клок.
Ты в другой раз, если можно, падай чуть поосторожней,
Осторожней и ловчей, а сейчас чайку налей.
Матушка:
Я б тебе налила чаю, только чуть не подыхаю.
Ты бы слез с печи, Иван, да подал воды стакан.
Иван, (позёвывая):
Я уж, маменька, пожалуй, ещё малость полежал бы,
И не ведаю я, слышь, где стаканы ты хранишь.
Иван демонстративно отворачивается спиной и начинает храпеть.
Матушка (ворчит про себя):
Вот растёт моя надёжа, даже с печки слезть не гожа,
Чтоб мамаше услужить, дать стакан воды испить.
Ох, болят мои бока, все отбила потроха,
Крепко же стервозина меня всю изъелозила.
И дерётся, как мужик – кулаками тык да тык.
Хуже нет врага в округе, чем вчерашняя подруга.
Знает злыдня ещё та уязвимые места.
Но в одном права паршивица, чтоб природе не противиться,
Надо Ваньку бы женить, под пригляд определить,
А то ишь какое дело: Ваня мой совсем не смелый,
Парни с девками целуются, а он с кошками балуется.
Коль его не подтолкнуть – век на внуков не взглянуть.
Ну а я же…Ай! (стонет от боли) не вечная, подралася так беспечно я,
Организму нанесён непредвиденный урон.
И какой тут вывод следует? Ещё раз так побеседую
Я с Матрёнкой по душам и, глядишь, концы отдам.
Коль схоронят, на кого я оставлю одного
Да без должного пригляда, ой, сыночка своего?
Кто накормит, обстирает, приголубит, приласкает?
Хоть не стоит торопиться раньше сроку в гроб ложиться,
Хоть я не совсем плоха – срочно в дом нужна сноха.
Где ж такую приглядеть, чтоб потом не пожалеть?
Где