Как я не стал психом. Антон Прус
руку. Света улыбнулась и сказала, что так она не может писать. Но никакие слова мне уже не были нужны, да я и не слушал, и не слышал их, в моих ушах звучали прекрасные стихи, и я сразу стал их записывать, прямо в такси, по пути в академию, я его так и назвал – Сонет №1
Раз я любою тебя – пусть мир тебя полюбит!
Раз я люблю тебя – тебя прекрасней нет,
И смерть моя мою любовь не сгубит, -
Пусть тебе вечно будет девятнадцать лет!
Подъезжая к казарме в такси с улыбкой наперевес, я с улыбкой же понял, что у меня совершенно нет денег чтобы расплатиться. Машина остановилась, я был в самоволке, то есть сбежал из казармы без увольнительной. Но счастье мое было так велико, в своей руке я держал ее воображаемую руку, а в сердце полыхали стихи, талантливые и прекрасные! Я открыл окно такси и, снова с улыбкой, крикнул старшине, нашему командиру взвода Гончарову: товарищ старшина, а лицо мое сияло в темноте как прожектор, – дайте пять рублей на такси. Сержант так охренел от моей наглости, что вынул и отдал таксисту деньги, а мне лишь сказал, – поговорим позже. Но о чем мы говорили позже, я, конечно, не запомнил.
Любовная кататония и неудачное предложение…
После того, как я подержал ручку Светы моя жизнь совершенно изменилась. Понятно, что Света меня безумно любит, о чем я целыми ночами рассказывал своим друзьям по комнате, а они вдохновенно мастурбировали и сочувственно кивали в темноте головами. Учиться я почти перестал, ходил с головой повешенной на бок, полуоткрытым ртом, и улыбкой идиота. Незаметно оказалось, что вот-вот наступит второй Новый Год в казарме. Я продолжал писать удивительные, как мне казалось, стихи:
Словно лебяжьими крылами
С утра украсилась листва
Вчера шуршала под ногами, -
Богини осени паства!
А с неба падал, падал пух
К земле… как менуэт кривляний…
Укроют, разлетелся слух
Наш край – лебяжьими крылами!
Удивительным в них было только то, что они были ужасными. Я настойчиво предлагал друзьям почитать свои гениальные произведения, но они очень уставали днем, чтобы еще напрягаться интеллектуально ночью, и в дни моих вдохновений наша комната засыпала раньше обычного. Ну, размышлял я, если их сердце не вскрыто любовью, словно банка тушенки консервным ножом, то трудно от них ожидать понимания моего внезапного дара! Но и оставлять их без живительного глотка поэзии я не собирался. В свете фонаря за окном я тихонько читал свои прекрасные произведения спящим товарищам, стараясь вложить всю свою нежность к ним, лишённым любви, проповедуя любовь совершенством слова:
Все ложь! Ведь в нашем существе
Заложено одно предназначенье.
Не в бочке, и не в одиночестве
Изгоем быть, минуя плотские влеченья!
Вся жизнь в любви! Ей лишь одной внимать
Ты должен человек. Твой век короткий
Одна любовь должна лишь занимать!
Пусть