Ярость и рассвет. Рене Ахдие
вдвое быстрее, чем обычно. Она сосредоточилась на своей цели, стараясь не обращать внимания на протяжный и зловещий скрип петель.
На противоположной стороне обширного помещения стоял Халид ибн аль-Рашид, халиф Хорасана.
Царь из царей.
Чудовище из кошмаров Шахразады.
С каждым шагом она ощущала все возраставшую ненависть вкупе с кристальной ясностью поставленной цели и не сводила прямого взгляда с врага. Горделивая осанка сильно выделяла халифа среди его свиты. По мере приближения к нему стали заметны и другие детали.
Высокая и подтянутая фигура Халида ибн аль-Рашида выдавала в нем воина. Прямые темные пряди были уложены волосок к волоску, намекая на любовь к порядку даже в мелочах.
Шагнув на возвышение, Шахразада встретилась взглядом с повелителем, отказываясь опускать глаза и проявлять покорность.
Его брови слегка приподнялись, перестав затенять светло-карие глаза, которые в ярком свете блеснули янтарем, словно у тигра. Резкие черты лица привлекли бы внимание любого художника.
Халиф застыл на месте, рассматривая девушку не менее пристально, чем она его.
Его лицо ранило, взгляд пронзал насквозь.
Медленно Халид ибн аль-Рашид протянул руку. Шахразада уже собиралась принять предложенную ладонь, но вспомнила, что следует поклониться.
Ярость кипела, грозя вырваться на поверхность и окрашивая щеки девушки румянцем.
Она снова встретилась взглядом с халифом, и тот моргнул, после чего коротко кивнул.
– Жена.
– Мой повелитель.
«Не обольщайся. Я переживу эту ночь и встречу завтрашний закат, – поклялась себе Шахразада. – И еще столько закатов, сколько потребуется. Чтобы убить тебя».
Единственная
Сокол парил в выцветших полуденных небесах, ловя потоки воздуха и вглядываясь в заросли. При малейшем признаке движения хищная птица складывала крылья и сизо-серой молнией падала на добычу, выставив лапы с острыми когтями.
Вскрикивающая, покрытая шерстью жертва не имела ни малейшего шанса ускользнуть.
Вскоре послышался приближавшийся стук копыт. Взметнув клубы песка, двое всадников остановились на почтительном расстоянии от сокола и его добычи.
Первый из мужчин, сидящий верхом на лоснящемся темно-гнедом арабском жеребце породы Аль-Хамса, отвернулся от солнца, вытянул левую руку и тихо свистнул.
Сокол вскинул голову, прислушиваясь, и снова взмыл в небо, подлетел и опустился на руку наездника, крепко впиваясь когтями в мангалу[4] – кожаную манжету, закрывающую его предплечье от запястья до локтя.
– Будь ты проклята, Зорайя. Снова заставила меня проиграть пари, – проворчал второй всадник, обращаясь к птице.
Ее владелец ухмыльнулся Рахиму, лучшему другу с самого детства, и заявил:
– Хватит жаловаться. Сам виноват, что никак не можешь усвоить один-единственный урок.
– Тебе повезло, что я такой глупец, Тарик. Никто иной не сумел бы выносить твою компанию
Значения выделенных курсивом слов указаны в разделе «Глоссарий».