Дети золота, дети песка. Янина Волкова

      Кюна хранит молчание с тех пор, как корабли вернулись в Чертог Зимы.

      Она сидит подле огня, сжимая в руках тряпичную куклу, принадлежавшую Ренэйст, и тихо плачет, не сводя взгляда с игрушки. Некогда нежная и ласковая Йорунн стала осколком льда, лишившись двоих детей, тенью себя прежней. Лишь иногда тихий всхлип срывается с дрожащих губ, и никто не стремится мешать ее горю.

      Стоит Витарр на пороге, но не может войти в отчий дом. Слышит тихий плач матери, да неуте шает ее. Запрокидывает голову, смотря на безучастную Луну, сияющую на небосводе, хмурит густые темные брови, прикрывая глаза и медленно выдыхая.

      «– Ублюдок!

      Конунг бьет раньше, чем нескольким мужчинам удается его скрутить. Брызжет слюной, прожигая сына яростным взглядом, и вырывается, стремясь добраться до него. Подобно зверю хрипит и рычит Покоритель, и требуются трое, чтобы удержать его на месте.

      – Сначала ты забрал моего сына, – рычит он, и, глядя на него снизу вверх, Витарр не может отвести взгляда от лица отца, в уголках губ которого пенится слюна, – а теперь отнял мою дочь!

      Витарр вздрагивает, когда крепкая рука хватает его за загривок, но не пытается вырваться. Он встает на слабые ноги, когда Ульф Бурый рывком заставляет подняться, придерживая своего воспитанника, положив ладонь ему на лопатки.

      – Выродок Локи! Гореть тебе в пламени Муспельхейма!»

      Ренэйст не могла умереть.

      Не волнует его ненависть отца, как не волнует и то, какая судьба уготована ему самому. Он привык ощущать себя изгоем и убийцей, но никогда не желал зла Ренэйст. Брат и сестра по крови, не товарищи они друг другу, а узы, связывающие их, тоньше конского волоса. Только не остановило это Белолунную, не помешало пойти на риск, проведя Братоубийцу на борт драккара. Зло качает Витарр головой; что теперь толку думать об этом? Поплатилась она за свою доброту, и теперь тело любимой конунговой дочери качает колыбель мертвых южных вод.

      Старшего отдали пресной воде, младшую – соленой. Один он остался, не живой и не мертвый.

      За тяжелой дубовой дверью повисает тишина, и Витарр напрягается, вслушивается. Кто знает, что сделает с собой безутешная женщина? Всегда матери ближе дочери, а кюну и без того лишили ее в ту пору, когда погиб Хэльвард. Вместо того чтобы вскармливать ее, обучать женским премудростям, Йорунн наблюдала лишь со стороны, как растет Ренэйст заменой погибшему брату. Даже из лука заставили научиться стрелять, забрав прялку и велев ступить на воинский путь. Быть может, тешила себя Йорунн надеждами на скорое рождение внуков, а теперь нет у нее детей, что продолжат их род.

      Кто знает, что сделает с собой безутешная мать?

      Витарр тянет было руку, чтобы, распахнув дверь, оказаться рядом, пресечь необдуманный шаг, но до слуха его доносится сдавленный