Дети золота, дети песка. Янина Волкова
холоднее. Резко взмахнув руками, опустив голову, в несколько шагов оказывается она подле будущего погребального костра, проведя над ним дрожащей дланью. Запустив скрюченные пальцы в поясной мешочек, старуха извлекает из него гладкий темный камушек, блестящий в свете Луны, и кладет его к иным подношениям.
Руна. Маленькая руна, высеченная на обсидиановом камне. Та самая, которую вельва использовала во время ритуала посвящения.
– Твой путь, – шипит она беззубым ртом, отходя в сторону, – начался.
Слова эти доносятся до него, и тело напрягается, ощущая тревогу. С чего говорить ей о пути? Речи эти пробуждают в нем отголоски разговора, что, словно со дна пойла из дурман-травы, всплывают на поверхность. Издали слышит он собственный голос и голос младшей сестры, мертвой сестры, и пронзают они Витарра острыми наконечниками стрел.
«– Раидо – хорошая руна.
– Правда?
– Она означает «дорога». Или «новый путь».
Что на самом деле означало предсказание, полученное Ренэйст после охоты? Могло ли случиться так, что на самом деле она жива? Спасаясь от разъяренного морского чудовища, корабли отплыли от места нападения так стремительно, что она могла просто остаться незамеченной. От этой мысли становится горько. Она нуждалась в помощи, а они оставили ее.
Отвернувшись, он смотрит в совершенно другую сторону, не желая видеть момент, когда курган охватит пламя. Знает, что чувство вины душит его мыслями о сестре. Ему бы хотелось, чтобы Ренэйст была здесь, чтобы смогла найти подход к каждому, одним своим присутствием заставляя утихнуть споры и бури. Быть может, она не хотела быть правительницей, но она умела ей быть. Знала, как должна была себя вести, что сказать и как посмотреть.
Маленькая, напуганная девочка, вынужденная стать взрослой слишком рано.
Решимость поднимается из его груди, душит, крепко стиснув глотку своей пламенной хваткой. Нет. Теперь он должен нести ответственность, должен получить то, что положено ему по праву наследования. Каждому ведомо, чей он сын, и конунг при всем желании не смеет отрицать их родство. От его ненависти Витарр не прекращает быть тем, кем был рожден. Нет ни брата его, ни сестры, а это значит, что остался только он.
Теперь Братоубийца возьмет свою судьбу за рога.
Витарр вздрагивает, стоит холодной ладони стиснуть его искалеченное запястье, лишенное двух пальцев, и опускает взгляд вниз. Вельва стоит подле него, вырвав из вязкого плена тяжелых мыслей. Он чувствует запах смерти, пота и трав, что исходит от нее, и невольно морщится, до того вонь та противна. Но хватка ее крепка, и вскидывает ведьма на него слепой взгляд, царапая желтыми ногтями кожу на его запястье.
– Пусты могилы брата твоего и сестры, – шипит старуха подобно змее, – лишь оттого, что не для них они были уготованы. Тебя желают в свои объятья мертвые боги, Братоубийца, плату за клятву, кою ты дал, да нарушил, пустоголовый щенок. Нет больше спин, за которыми ты можешь скрыться,