На Юге, говорят, теплее. Роман Шмыков
с полным осознанием, что сейчас будет.
– Достань из сумки спиртовые салфетки.
Она послушалась, надеясь, что это всё, о чём я попрошу. Но когда Алиса протянула их мне, то я пояснила, что ещё мы ещё не закончили.
– Слушай меня внимательно, – руки Алисы сжали салфетку так, что с них закапала мутная жидкость, – сейчас прикладываешь салфетку вот сюда и давишь изо всех сил навстречу бордовой полосе под моими рёбрами.
Горло Алисы сократилось в рвотном позыве. Она косилась взглядом в сторону ранения, боясь лишний раз снова увидеть мою кровь. Чья угодно, но только не её.
– Алиса, ты поняла меня?
– Да, я поняла. И я не могу.
– Ты должна.
– Но почему? – она снова залилась плачем, закрыв лицо салфеткой. Она высморкалась в нее и снова опустила вниз.
– Достань новую и сделай, как я прошу. Иначе… иначе я умру.
Как же не хотелось этого говорить, но слова сами слетели с языка, потому что время шло на минуты. Я не желала заражения, пусть и потеря крови уже не грозила. Алиса отвернула голову в сторону так, что виднелась только половина её лица. Надо помочь ей нащупать пулю и дать понять, в какую сторону давить. Её прикосновения были аккуратнее моих, но твёрдость совсем иная. Она сможет, она справится. Я задрала футболку и закусила ткань зубами. Закрыла глаза, зажмурилась как смогла, и перед глазами замерцали разноцветные точки.
Алиса надавила, и я заорала так, что футболка чуть не выпала изо рта. Алиса прекратила, в голос зарыдав. Я выплюнула футболку и крикнула на неё: «Дави! Ни о чём не думай! Дави!»
Все случилось от силы за пять секунд, но они тянулись бесконечно долго. Словно об меня тушили горящую толстую палку. Я смогла немного расслабиться, лишь когда услышала металлический звон на полу. Я прижала руки Алисы к своему боку, и та резко выдернула свои ладони, запачканные кровью. Доведённая до бледного ужаса девочка закрыла лицо и взвыла, как маленький ребёнок. Я вдавила салфетку поглубже, чтобы спирт прижёг рану, и свистнула, сделав резкий вдох. Опустилась на землю.
Состояние тошноты медленно отпускало. Боль понемногу притуплялась. Алиса уже не плакала, но до сих пор не открывала лица. Я смотрела на потрескавшийся потолок над нами. С него осыпалась почти вся штукатурка, и он похож на кровеносную систему, только серую. Хотелось спать, но это оказалось бы ошибкой. Я отпустила салфетку, прилипшую к моей коже, и обняла Алису. Она бросилась на меня и обняла, прижавшись к моей груди. Я должна была извиниться за всё произошедшее, но побоялась, что рана откроется сильнее лишь от первого произнесённого мной звука, и я медленно истеку кровью.
– Хочу пить.
Моя милая заботливая дочка тут же молча залезла в сумку, выудив оттуда бутылку с водой. Она на коленях подползла и приподняла мою голову, держа у самых губ пластиковую бутыль с чистой водой. Я сделала три глотка и снова запрокинула голову. Алиса закрыла крепко бутылку и убрала обратно. Она смотрела на меня изучающе, как на ту бабочку,