На Юге, говорят, теплее. Роман Шмыков
к поджатым коленям. Она смотрела куда-то в сторону, ковыряя ногтями камушки на полу. Лишь бы пальцы потом в рот не тащила, не хватало нам ещё и отравления.
Я аккуратно поднялась и отправилась проверить, что там было у самих мародёров. На первый взгляд, у них, кроме полуразвалившихся самопалов, не имелось ничего. У одного нашла смятую пачку сигарет с единственной замызганной папироской, с пылью и табаком на дне. От неё воняло мокрой собакой, я смяла пачку и выбросила. Думаю, я бы покурила в тайне от Алисы, если бы сигарета не пахла так отвратительно. У другого, того, что сидел у стены с простреленной шеей, нашлись деньги в кармане. Рублей сорок бумажками и монетами. Зачем он их таскал – непонятно. Наверное, он и сам не знал. Люди стали сентиментальнее, и теперь для них всё имело ценность, даже то, что должно было уже давно её утратить.
Последний, третий, валялся на первом этаже. Половина его головы отсутствовала, и из проломленного черепа текло будто густое засахарившееся варенье. Я проверила его карманы, стараясь не смотреть на тяжёлое смертельное увечье, но не нашла ничего. Они все были абсолютно пусты. Может, это и объясняет то, что они ценой своих жизней решили во что бы то ни стало забрать наши вещи, даже увидев, чего это стоило одному из них. Он поплатился головой за свою наглость.
В воздухе повис вопрос: «И что дальше?». Мне снова нужен отдых, иначе я с тяжестью на спине рискую появлением нового кровотечения, а Алиса оба рюкзака тащить не сможет. И даже если у неё получится, то очень ненадолго. Я поднялась к Алисе и развалилась рядом, тоже забравшись наполовину под раковину. Обняла свою доченьку, но она осталась так же сидеть, как каменная. Ох, Господи, как мила и невинна детская обида.
Глава 6
Я помню, как Алиса странно себя вела на похоронах её родной бабушки. Точнее, это было бы странно для обычного ребёнка, но не для моей будущей падчерицы. Она пристально наблюдала за тем, как гроб медленно опускают в землю четверо мужчин, еле держа верёвки. В глазах девочки не было ничего, даже капли скорби. Я почти не знала Гришину маму, виделась с ней пару раз до свадьбы и несколько раз позднее. Она умерла от диабета, хотя прожила достаточно долго, несмотря на болезнь. К концу жизни она весила около ста двадцати килограммов, и было видно по вспотевшим лицам похоронной компании, что они ожидали клиента чуть меньшего размера.
Но всё дело было в Алисе. Вместо того, чтобы как подобает попрощаться с мамой Гриши, которую тот любил нисколько не меньше дочки, я изучала эту девочку. Она оглядывалась по сторонам, наблюдала за лесными птицами. Особенно её внимание привлёк дятел, севший точно на то дерево, что росло совсем рядом с могилой и огромной мраморной плитой с фотографией Алисиной бабушки. Почему она такая, эта необычная малышка? Её не страшит смерть? Или она не любила бабушку? Я думала только об этом, пока Гриша стоял между нами и плакал навзрыд, сжимая мою руку с каждым разом всё сильнее.
Мы с Алисой встретились взглядами и обе повернулись на плачущего мужчину, стоявшего между нами. Нас для него в тот момент словно