Записки художника. Вячеслав Саев
другая, знала много взлетов и падений. Однако мало каким неудачникам судьба решает подкинуть отчаяние. Разумеется, в жизнь моих родителей оно пришло в лице меня, в один из самых неподходящих моментов.
Мать и отец вместе смогли преодолеть множество трудностей, связанных со мной. Последняя была невыносимо тяжелой, но они справились. Мама, хоть и боялась меня на подсознательном уровне, но все-таки любила. Иначе мне бы не довелось познать то теплое чувство спокойствия, когда тебе не нужно что-то делать для того, чтобы тебя ценили. Бестолковый отец теперь прыгал от счастья, замечая мои таланты, тягу к знаниям и литературе. Со всех сторон я был окружен заботой и вниманием. Поэтому я чувствовал, что мне необходимо отдавать мою радость всем вокруг. Таким путем и достигалась наша идиллия. По такой простой схеме работал наш семейный огонь.
К несчастью, я не могу в полной мере описать то, что происходило дальше. Как бы я ни старался, мне не удастся передать словами то, что творилось у меня внутри. Но я все-таки попробую набросать бесталанную картину из букв. Придется напрячься, чтобы разглядеть в ней что-то.
Чем дольше вы смотрите, тем больше вы чувствуете.
Глава 8. Гений
Прошла пара месяцев с того времени, как у меня отобрали краски. Я особо не переживал насчет этого. Кажется, я даже не помнил, что вообще использовал их. В голове все было таким туманным. А маленький мальчик вроде меня даже и не пытался себе что-либо объяснить. Но внутри меня образовалась всепоглощающая пустота. Мне было дурно от этого. Каждую минуту я ощущал на себе ее давление. Я не знал, что ей было от меня нужно, не знал, как себя вести для того, чтобы заполнить эту дыру в моем нутре. Все, с чем я мог ее сравнить, – это голод. Чем больше я игнорировал ее, тем хуже становилось мне. Словно в моем организме не хватало какой-то детали, без которой он отказывался работать дальше. Казалось, если бы я проткнул тогда свою грудь сувенирным кинжалом отца, я бы не увидел ничего – ни крови, ни костей, ни сердца.
Тогда у меня появилась странная привычка обнимать себя. Я сжимал свое тело руками так крепко, как только мог и сворачивался в клубок. Ни тепло матери, ни забота отца не помогали мне. Прежние радости перестали что-либо значить для меня. Мир затянуло серой пеленой. Нарциссическая натура ребенка не желала даже думать о счастье близких. Здесь и сейчас существовал только Я. Только мой разум был реальным, только мои переживания и страхи имели значение, а все люди вокруг были лишь куклами без капли чувств в их жилах, с запрограммированными действиями и поддельной мимикой. Если бы я захотел, я бы мог подарить им радость, но зачем? Ведь они не могли дать мне взамен ничего, что бы имело для меня ценность. К сожалению, как я понял после, многие люди, вышедшие из детского возраста, сохранили в себе этот детский взгляд на мир.
Как я уже говорил вам раньше, будучи ребенком я редко кричал от голода – лишь когда отец совсем забывал обо мне, уходя в свой идеальный мир. Точно так же дело обстояло и теперь. Разница